Конец «тучных нулевых». Где-то на Северо-Западе России…
— Никуда я не поеду! Ни-ку-да! – Владимир Макарович Петухов, шестидесяти восьми лет от роду, преподаватель литературы в педагогическом колледже Города смотрел на жену, дочь и зятя покрасневшими от гнева глазами. – Слышите? Выдумали тут… На море… В Тунис, видите ли! Чья идея?!
— Володя, ну давай все же поедем, а? – Полина Алексеевна, жена Петухова, умоляюще посмотрела на мужа. – Мы же с тобой уже тридцать лет никуда не ездили. И тут две недели на море. Я всегда мечтала отдохнуть где-нибудь в другой стране. Деньги же есть! И паспорта заграничные сделали. Месяц назад ты был не против. Ну что ты сейчас-то упрямишься?
Петухов выпучил глаза, что означало у него высшую степень раздражения, и раздельно произнес:
— НЕ – ПО – Е — ДУ! Все! Разговор закончен! Да и куда сейчас ехать, а? На даче огурцы пошли! А кто в теплице работать будет, Полина? Эти бездельники что ли?
И он перстом указал на Оксану и Костика. Дочь и зять одновременно поморщились, как от зубной боли.
Полина Алексеевна пустила в ход последний аргумент. Она, конечно, жутко рисковала: ведь какова будет реакция мужа на него никто предсказать бы не смог, даже она, верная жена и подруга.
— Володя, мы уже все оплатили… Через десять дней самолет…
Глаза Владимира Макаровича чуть не выкатились из орбит. Он промычал что-то нечленораздельное и бессильно сел на диван…
Проводы на вокзале были суматошными. До самого отхода поезда Петухов давал указания своему лучшему другу и соседу по даче Сидоренкову, что и как надо будет сделать на участке во время этого проклятого отпуска: «Огурцы поливай, помидоры, что созреют сразу снимай… Только тебе, Лёня и могу довериться…»
Друг Лёня, по случаю отъезда соседа по даче уже принявший сто граммов, внимательно слушал и басил: «Да не бойся, Макарыч, езжай. Все будет в лучшем виде».
Владимир Макарович уже из окна уплывающего от перрона вагона объяснял приятелю, что в гробу он видел это Средиземное море и всех туристов с тунисцами вместе взятых…
Но сначала пребывание на Средиземноморском побережье Петухову очень даже понравилось. Пальмы, бассейны, белоснежный песчаный пляж обещали отличный отдых.
К тому же продукция местных винокурен и пивзаводов оказалась совсем недурна, что тоже несколько подняло ему настроение и заставило даже на время прекратить ворчание по поводу брошенного на произвол судьбы дачного участка. Вот только люди…
Люди, собравшиеся в отеле, Владимира Макаровича, прямо скажем, разочаровали. Он привык, что о чем бы он ни начинал говорить с собеседником, все сводилось к его любимому «поместью», которое находилось в сорока километрах от Города.
Грядки, теплица, виды на урожай картошки и кабачков и, наконец, главное достоинство участка – дом. Все это хозяйство занимало его помыслы уже тридцать пять лет.
А если кто не понимал прелестей дачной жизни и не мог поддержать разговора о том, каково должно быть качество навоза, который надлежит использовать как удобрение или на другие подобные темы — те были для Петухова недалекими и законченными дураками.
Как оказалось, именно такие дураки и собрались здесь вокруг него.
В первый же вечер Владимир Макарович и Полина Алексеевна на ужине оказались за одним столом с мужем и женой из Владимира — Надюшей и Игорем – молодыми, по меркам Петухова, людьми – им было чуть за тридцать.
Вскоре рядом присели мужчина лет сорока Дмитрий Алексеевич с подругой (как он представил эту девушку) Оксаной, они оказались москвичами, и три забавные пожилые тетушки из Твери – Анастасия, Наталья и Марина.
Отчество у всех троих было одно – Петровна.
— Но вы не думайте, мы не сестры, — симпатично смеясь, сразу предупредила сотрапезников Наталья Петровна. – Мы старые подруги. Да и вообще давайте обойдемся без официоза, называйте нас просто по именам.
— Давайте, — радостно ответил Петухов. Он почему-то решил, что с этими хохотушками он найдет общий язык. – Первый раз за границей?
Петровны заулыбались.
— Да что вы, Владимир Макарович, мы уж пятый год как куда-нибудь ездим вместе. Денег подкопим с пенсий, да и подрабатываем еще, накопления кой-какие есть. Еще научились горящие путевки искать. Вот и получается у нас раз в год хоть куда-нибудь съездить. В прошлом сентябре в Италии были, в позапрошлый год в Черногорию махнули. Нам же много не надо – главное, чтобы можно было мир посмотреть, — ответила Наталья.
Мужчина посмотрел на нее с удивлением:
— Как это в сентябре в Италии были? А кто же у вас картошку копал?
— Какую картошку? Я что-то не поняла, — вклинилась в разговор Анастасия Петровна.
— Как какую? На даче. Пока вы в Италии были, кто за дачей ухаживал? Ведь сентябрь же, самое время урожай собирать, — чуть ли не со слезами пробормотал Владимир Макарович. Перед его взором предстали засохшая картофельная ботва на грядках, увядшая зелень и гниющие в теплицах помидоры. Ему стало просто плохо. – Или у вас дети за хозяйством ухаживают? Их, наверное, просите?
Анастасия, Наталья и Марина Петровны дружно улыбнулись.
— Ах, вы об этом? Да, знаете, нет у нас дач. Продали мы их уже лет шесть как, слава Богу, — ответила Марина.
— Продали дачу?! Да как же так, — совсем уже растерялся Петухов. – И как же вы теперь?
Глядя на выражение его лица, все сидевшие за столом рассмеялись.
— Представляешь, Макарыч (с этого момента его все и стали в отеле звать Макарычем), представляешь, Макарыч, живут, оказывается люди и без дачи, — со смешком, хлопнув по плечу мужчину, произнес Дмитрий Алексеевич.
— А вот у меня дача есть, — встряла в разговор уже слегка пьяненькая его подруга Оксана. Глаза Владимира Макаровича просветлели.
— А что вы там, милая девушка, сажаете? А смородина, например, в этом году у вас уродилась?
Оксана повела уже слегка загорелыми плечиками.
— Да ничего я там не сажаю. Газон мне там ландшафтники сделали, небольшой садик камней и беседку с мангалом. Мы там с Димой шашлыки жарим…
На этом соседи Макарыча и Полины Андреевны дачную тему завершили, и разговор пошел о предстоящей поездке в Карфаген и о планируемой прогулке по Средиземному морю.
Затем Петровны и Полина Алексеевна перешли на покрой платьев подруг. Жена Макарыча восторженно ахала, узнав, что все летние наряды они шьют себе сами и с увлечением начала обсуждать выкройки.
Игорь и Дмитрий Алексеевич, попивая коньяк, иногда похохатывая, о чем-то тихо разговаривали друг с другом. Жена Игоря – Надюша — и Оксана щебетали о мужчинах и косметике.
Петухов в разговоре не участвовал. Ему было не интересно и очень скучно. Он взял бокал с пивом и вышел на улицу. Прямо перед рестораном шумела дискотека, и раздавались крики танцующих туристов.
В такт музыке в голове у него билась одна, неизвестно почему засевшая там мысль: «По-че-му, по-че-му, по-че-му, эти тетки продали дачи? По-че-му, по-че-му, по-че-му?»
Он с отвращением посмотрел на веселящийся народ и побрел куда-то вглубь территории отеля, где было темно и тихо. Незаметно он оказался, судя по запахам, где-то в районе кухни. Мимо него прошмыгнул тощий кот. Макарыч замер. Кот постоял на месте, повернулся, подошел к нему и потерся о ногу.
«Совсем как наш русский Васька», — умилился Макарыч и погладил животинку по спине. Кот замурлыкал.
— Бедный мой. Никто тебя не кормит. Я тебе потом что-нибудь вкусненького принесу, — пообещал Тощему Тунисскому Коту Петухов.
Когда он вернулся в ресторан, разговор за их столом все еще продолжался. Как показалось Макарычу, его отсутствия никто и не заметил, даже Полина. Это было очень обидно. Он подошел к бармену и показал на бутылку тунисской водки – бухи:
— Налей-ка мне беленькой, — Бармен не знал русского языка, но желание Макарыча понял. И налил двойную порцию…
Полина Алексеевна нашла его недалеко от бассейна, сидящего понуро опустив голову. Рядом стояли три пустые рюмки из-под бухи, тут же стояли еще две – полные – и еще одна была в руке. Макарыч посмотрел на жену красными от усталости, выпитого и тоски глазами:
— Зачем мы сюда приехали?
Полина устало вздохнула.
— Пойдем-ка спать, Володя…
Ночью ему снился его дом на шестнадцати сотках, баня с дымком над трубой и сосед по даче Сидоренков, пропалывающий картофельные грядки…
Утром Макарыч вслед за женой потащился на пляж. Море было тихим и теплым, что радовало всех, кроме него.
Лежаки супругов оказались рядом с местом, где расположились их вчерашние знакомые – Анастасия, Наталья и Марина. Дачник весьма сухо поздоровался с ними. Тетушек из Твери это нисколько не расстроило.
— Устали, Владимир Макарович? Ну, ничего, искупайтесь и все как рукой снимет, — посоветовала ему Анастасия Петровна. – Мы тут уже по три заплыва сделали.
— Да что-то плохо спал ночью, — буркнул Петухов.
— Это с непривычки. Я всегда на новом месте первые ночи ужасно сплю, — посочувствовала мужчине Марина.
— Угу… — Макарыч, желая отвязаться от пожилых фемин, поплелся в ласковые средиземноморские волны. Вода и в самом деле немного взбодрила его. Поплескавшись, он вернулся на берег и узрел невдалеке бар.
Выпитая вчера буха давала о себе знать, в горле Макарыча пересохло и очень захотелось пива.
— Пойду, осмотрюсь, — кинул он жене.
— Иди, Володя, иди, прогуляйся, — ответила Полина Алексеевна. Ей не терпелось поболтать с новыми подружками, да и хмурость мужа уже начала немного раздражать. Не о таком отдыхе она мечтала, сидя дома. «Ну да ладно, даст Бог все наладиться», — подумала она и повернулась к Петровнам. Они начали неспешный разговор о детях, внуках, пенсиях и вообще о жизни.
У пляжного бара Макарыч влился в стройные ряды таких же как он любителей утреннего выпивона.
Взяв две маленьких кружечки пива — «Вот жмоты эти тунисцы», — подумал он. – Не могут в нормальные кружки налить» — дачник, смакуя, опустошил их. Жизнь вновь показалась ему прекрасной, и Петухова тут же потянуло на разговоры с соседями по барной стойке.
Мужики с радостью приняли его в свою компанию. Познакомившись с новыми приятелями, Макарыч стал прислушиваться к беседе. Говорили о футболе.
— Нет, парни, «Зенит» уже не тот. Не тот, — авторитетно говорил мужчина лет под пятьдесят, вкусно отхлебывая виски-колу со льдом. – Адвокат ушел и все посыпалось…
Окружение болельщика «Зенита» стало сравнивать методы руководства Адвоката и Хиддинга, игру Аршавина и Кержакова. Один из футбольных знатоков хлопнул Макарыча по плечу.
— А ты, отец, что думаешь? Пропадет «Зенит» без Маленького генерала?
Макарыч растерянно пожал плечами. Он не смотрел футбол, не знал кто такие эти Адвокат, Хиддинг, Аршавин, Кержаков и впервые слышал выражение «Маленький генерал». На всякий случай он уточнил:
— Это вы про футбол?
Мужики рассмеялись. Макарыч чувствовал, что надо что-то сказать, но не знал что.
— У меня сосед по даче… Петька… Он, вроде как за «Спартак» болеет… Очень болеет, — наконец выдавил он из себя.
Посетители пляжного бара поняли, что комментариями по поводу российской футбольной жизни новый сосед их не порадует, и потеряли к Макарычу всякий интерес.
А у того появившееся было прекрасное настроение тут же исчезло. Он взял еще две миниатюрные кружечки пива и сел, ссутулившись, в теньке.
— Волооодя, — Полина Алексеевна махала ему рукой, приподнявшись на лежаке. – Волооодя! Принеси мне что-нибудь попить, пожалуйста. И девушкам нашим тоже.
— Сейчас, — помахал Петухов в ответ и поплелся к барменам. Прежде чем взять сок дамам, он замахнул еще по паре кружечек тунисского пива.
Петровны и жена, жмурясь от удовольствия, выпили принесенный Макарычем сок. Пока шел этот процесс, мужчина задумчиво смотрел на подружек из Твери. Наталья Петровна не выдержала его взгляда и спросила:
— Что-то не так, Владимир Макарович?
Тот заворочался на лежаке, потер виски и, наконец, решился задать вопрос:
— Вот вы вчера говорили, что продали свои дачи… Зачем?! Как без дачи-то жить?
— Володя, перестань, — раздраженно одернула его жена. И, обращаясь к новым подругам, словно извиняясь, произнесла:
— Он у меня такой дачник, что спасения никакого нет…
Анастасия Петровна хмыкнула:
— Да это мы уже поняли… Понимаете, уважаемый Владимир Макарович… — Она примолкла ненадолго, подбирая слова, чтобы ненароком не обидеть человека. – Понимаете… Вот я тоже на даче ползала на брюхе много лет. Хвастались с соседями друг перед другом у кого тыквы больше выросли и клубника крупнее… Мужа пилила чтобы крыльцо мне сделал получше чем в соседней хибаре ( Макарыча аж передернуло от того, как она назвала свой дачный дом), носилась как угорелая поливая урожай… А потом… Потом вот собрались с Наташей и Мариной как-то раз. Выпили вина, погрустили. И решили промеж себя, что есть еще очень большой мир кроме окрестностей наших этих, прости Господи, дач. Что не так мы молоды уже и если есть силы хотя бы что-то в этом мире посмотреть, то это надо сделать. Обязательно надо!
— И? – Петухов, сузив глаза, смотрел на женщину, отвергнувшую ради путешествий все дачные блага.
— И мы продали свои фазенды. И получили несравненное облегчение, между прочим!
Монолог подруги прервала Марина Петровна:
— В прошлом году, когда из Италии приехали, собрались с соседками. Они обожженными спинами да радикулитами хвастаются, а мы – красотами Рима и Неаполя. – Она хихикнула. – Они нам – о том, что на ведро посаженной картошки выкопали полведра той же картошки, а мы им – о Колизее. Они нам – о том, как дядя Миша на соседнем участке нитрокраской отравился, покуда туалет красил, а мы им – про замок Кастель дель Ово. И чьи рассказы лучше, как вы думаете?
— Ннннну, — невнятно промычал Макарыч. – Ннннну… Значит родную землю на иностранные красоты променяли?
— Променяли – променяли, — рассмеялась Наталья Петровна. – И получили целый мир…
Петухов молча поднялся и двинулся к бару. Его настроение было испорчено окончательно.
На ужине Владимир Макарович с женой оказались за одним столом со вчерашними знакомыми – Надей и Игорем из Владимира. Владимирцы уже успели изрядно загореть под тунисским солнцем.
Надюша с восторгом рассказывала Полине Алексеевне о морской прогулке, откуда они только что вернулись.
Макарыч увидел поднос с сочными помидорами и набрал их целую тарелку. Возвратившись за стол, громко сказал:
— Эх, люблю помидорчики! Мы как в теплице их соберем, а у нас теплица на даче бооольшая…
За столом повисло неловкое молчание. Своими дачными воспоминаниями Петухов, как оказалось, прервал Надины речи о сегодняшнем морском походе. Игорь все же нашел в себе силы улыбнуться.
— Слушайте, почвовед наш дорогой. Вы по основной профессии у нас кто?
— Преподаватель литературы, — гордо ответствовал Владимир Макарович.
— Так значит вы должны ценить прекрасное! А тут посмотрите — сколько вокруг красоты. А истории? Мы же на родине древних цивилизаций! По этой земле, кстати, Николай Гумилев путешествовал, знаете об этом? А вы тут про дачу… Отдохните уже от своих славянофильских или совковых, не знаю какие уж у вас они, привычек, а?
— Дача – это мое все! И не смейте со мной так разговаривать! Нашлись тут… западники!
Не смотря на произнесенное Полиной предостерегающим тоном «Волооодя», Макарыч встал из-за стола, уже стоя выпил бокал коньяка и покинул ресторан. По пути он набрал в тарелку немного мяса и рыбы – вспомнил о своем вчерашнем знакомце Тощем Тунисском Коте.
Кота он нашел на том же месте, что и вчера. Поставил на землю приготовленное для зверя угощение и сел рядом на скамейку.
— Тебя как зовут-то, животина?
Кот что-то промурлыкал в ответ.
— Ну ладно, буду звать тебя Васькой… Я вообще-то котов не люблю, — признался своему собеседнику Макарыч. И собак тоже… не очень.
Тощий Тунисский Кот уселся у ног нового приятеля и молча слушал. А безутешный дачник продолжал:
— Да уж, не люблю я вашего брата домашнего животного… Вот помню дочь моя, бездельница безрукая, на даче работать не хотела ни в какую, уж иногда и сапогом – ать! — под ребрышки приходилось ей давать, чтобы грядку полола быстрее, и подзатыльники отвешивать… Да и зять такой же. Не люблю, говорит, Владимир Макарович, рабский труд на этих сотках. Урод… — Петухов на минуту задумался и погладил Тощего Тунисского Кота по спине. Кот выгнулся и коротко муркнул. – О чем это я? А, да. Так вот… Дочка моя, Оксанка, бестолочь безрукая, когда родила мою внучку, то привезла на дачу свою псину. Слышишь, Васька? Мол, у младенца может открыться аллергия на шерсть. Вот тоже повод нашла на мою дачу эту зверюгу привозить… — Рассказчик горестно помотал головой. – У меня-то на даче порядок: здесь грядочка, здесь клумбочка, здесь дорожка, там теплица…
И тут собака, едрить твою налево! На привязи сидеть не хочет, скулит. А выпустишь – начинает грядки разрывать, цветы портить, под теплицу гадить…
Ну, терпел я, терпел ее день, терпел два, еще немного потерпел и говорю Оксанке: «Забирай ее на хрен, а то она мне тут всю дачу разнесет. Забирай или попрошу соседа», – а он у меня, слышишь, Васька, сосед-то мой, друг любезный Сидоренков охо-о-о-тник, понял? – «Или попрошу соседа пристрелить ее». Эта дурочка в слезы. Мол, папа, потерпи еще недельку, будут готовы анализы на аллергию – сразу заберем. Но я, Васька, ни в какую! Портишь дачную жизнь – пойди вон!
Забрала она эту зверюгу и отдала уж не знаю куда… То ли на живодерню, то ли пристроила другим дуракам… Потом ходили с мужем ее на меня зубами скрипели, мол, собака любимица в семье была… Да хоть две любимицы… Порядок на даче никому не дам нарушать! Вот так, Васька… Именно так!
Тощий Тунисский Кот, наевшись принесенных вкусностей, притулился у ножки скамейки, и давно уже мирно спал, так и не дослушав историю Макарыча…
Подойдя к отелю, Петухов узрел картину, которая его страшно изумила. Он не видел свою жену танцующей с 1978 года, а тут Полина вместе с Петровнами отплясывала на танцполе под мелодию старой доброй немецкой группы «Чингисхан»! И как отплясывала!
— Волооодя! Иди к нам, — Полина Алексеевна призывно махала ему рукой.
— Еще чего, — пробормотал Макарыч и, по проторенной уже тропинке, пошел к бару. Когда жена, натанцевавшись, подошла к нему, Петухов мелкими глотками допивал третий стакан местного виски.
— И чего ты не пришел танцевать? Мы так тут с девчонками зажгли…
Слово «зажгли» в устах Полины звучало как-то дико, непривычно для слуха Макарыча.
— Стриптизерша! Зажигает тут она, — начал непонятно почему злиться он. Полина Алексеевна засмеялась.
— Возьми нам лучше вина и приходи. Мы вон там сидим. И она махнула рукой в сторону столиков на террасе отеля.
— Ладно, — буркнул Петухов. – Возьму.
За столиком, где сидели Петровны и Полина царило веселье. Женщины говорили о каких-то только им интересных вещах и хохотали над только им понятными шутками.
Макарыч, держа в охапке стаканы с вином, подошел к ним как раз тогда, когда раздался очередной взрыв хохота после слов, произнесенных Натальей Петровной. Полина Алексеевна улыбнулась мужу и помогла разгрузить добычу.
— Спасибо тебе, родной. Володя, мы завтра едем в Карфаген! Все вместе! Я уже нам экскурсию оплатила! Так что завтра подъем в семь утра, слышишь?
Если честно, то Макарычу очень хотелось побывать в Карфагене. Прикоснуться к древним камням и понять, почему римляне настаивали на том, что «Карфаген должен быть разрушен». Но то, что решение поехать туда Полина приняла без него, Петухова почему-то разъярило.
— В Карфаген завтра не хочу, — сварливо заявил он. – Что это сразу по экскурсиям-то шастать? Надо и на море полежать…
— Ага, много ты лежишь на море, — заметила жена. – Поехали, не ломайся.
— А он завтра намерен серьезно продумать дачную политику на ближайшие месяцы. Да, Владимир Макарович? Что в теплице сделать, как клубнику на зиму укрыть. Какая уж тут экскурсия, — звонко прыснула Наталья Петровна.
Такого издевательства Макарыч вынести уже не мог. Он выпучил глаза, побагровел и собирался сказать что-то обидное в адрес насмешницы. Но, помолчав с десяток секунд, только выдавил из себя:
— Не поеду ни в какой Карфаген. Все!
И Макарыч запил…
Мы с женой прилетели в Тунис поздно вечером. Пока устраивались и распаковывали вещи, совсем уже наступила ночь. Спать легли поздно.
На следующий день проснулись как раз тогда, когда завтрак уже заканчивался.
Есть хотелось страшно, поэтому сразу рванули в ресторан, вход в который был прямо у стойки администратора отеля. Еще не увидав стойки, услышали звуки скандала.
Подошли ближе и увидели худощавого невысокого пожилого мужчину, чуть-чуть загорелого и довольно пьяного. Он кричал на портье на чистом русском языке:
— Ну и зачем вы здесь бездельники нужны? У меня часы пропали у бассейна! Кто отвечать будет? Я вам сейчас тут всем устрою. Развели богадельню! У-у-у-ух, воры!
В это время в холл вбежала полненькая пожилая женщина в цветастом сарафане и схватила бузотера за локоть.
— Да вот же твои часы, горе мое! Пойдем, Володя. Пойдем. Не смеши людей!
Володя чуть-чуть посопротивлялся, выкрикивая бесстрастному администратору невнятные угрозы, и затем все же удалился со сцены.
Интересно, кто этот крикун, — произнесла жена.
— Это наша местная достопримечательность. Дачник Макарыч, — раздалось позади нас. Мы обернулись. Мужчина лет сорока, держащий под руку девушку, улыбнулся и представился:
— Дмитрий Алексеевич, можно просто Дима. А это, — он кивнул на свою спутницу. – Это Оксана.
— Здрасссте, — почти пропела Оксана и тоже улыбнулась. Дима продолжал:
— Мы с этим перцем в первый же день как они с женой приехали познакомились… О чем с ним не говори – все на свои дачные дела сводит.
И наш собеседник поведал мне и жене историю жизни в Тунисе Макарыча. Как выяснилось позже, с непоседливым дачником мы оказались еще и земляками: жили в одном городе…
Система отдыха «все включено» далеко не на всех русских действует благотворно. Это медицинский факт, как говаривали классики. На Петухова она подействовала просто губительно.
После памятного вечера на дискотеке, когда Наталья Петровна буквально плюнула ему в душу своими шуточками на дачную тему, Владимир Макарович с утра до вечера пропадал в барах отеля.
Начинал обычно с пива после завтрака, затем переходил на виски-кола и ром-кола. Где-то ближе к обеду приходила очередь коньяка. Во второй половине дня наступало время тунисской водки бухи. Ближе к ночи Макарыч начинал обратный алкогольный путь: коньяк – виски и ром с колой – пиво.
Он ни с кем не общался кроме как с женой — по необходимости — и с Тощим Тунисским Котом – для души. По утрам у него случались приступы немотивированной злобы на весь мир. И тогда Петухов начинал приставать к служащим отеля, обвинять их во всех смертных грехах (ежедневно находился новый повод для обвинений) и угрожал всех уволить. Именно на такой приступ Макарыча мы и наткнулись в первое наше тунисское утро.
Жена его, Полина Алексеевна, устав бороться с выходками мужа, в конце концов, плюнула и стала ездить с Петровнами по экскурсиям без него. Дружной компанией они съездили в Карфаген, прокатились на верблюдах по пустыне, сгоняли на такси в Монастир за покупками и поплавали на корабле по морю. Полина наслаждалась отдыхом на всю катушку.
Макарыч же после завтрака уходил на пляж, где сидел в теньке берегового бара. Потом перебирался к бассейну. Там он сидел под зонтиком, выпивая и глядя на резвящихся в воде взрослых и детей. Затем тяжело поднимался и тащился на любимую скамейку у кухни, где его ждал Тощий Тунисский Кот.
Впрочем, этот Кот уже не был таким тощим, как в первые дни знакомства с Петуховым.
Благодаря постоянным подношениям Макарыча ребра у кота уже не так страшно выпирали, а шерсть, что раньше торчала пучками на худой спине, приобрела даже некоторые блеск и пушистость. В благодарность за это Тощий Тунисский Кот безропотно выслушивал длинные монологи Петухова и даже пытался не спать при этом. На беседу с Котом дачник приходил не только с едой для своего собеседника, но с парочкой-другой стаканов спиртного. Мне самому приходилось несколько раз наблюдать за их общением.
Макарыч рассказывал Коту о своем житье-бытье:
— Ты, Васька, не представляешь как у нас дома хорошо! Это… эти ваши пальмы нашим соснам в подметки не годятся. А снег зимой? Знаешь, что такое снег, Кот? Э-э-э-э, не знаешь, что такое снег… Снег – это чудо! А как морозец вдарит… Сейчас-то у нас дома дожди, наверное, идут… Картошку пора копать, слышишь?..
Разговоры Петухова с Котом продолжались до тех пор, пока Полина Алексеевна не появлялась на аллее и не уводила мужа на обед.
После обеда Макарыч совершал тур по барам, потом шел в номер отдыхать от жары. Затем опять бары, опять любимая скамейка и разговоры с Тощим Тунисским Котом. Однажды он сказал ему:
— Знаешь, Васька, а мне тут три дня осталось и домой… На дачу, в баню! Я бы тебя увез, но, сам понимаешь, не могу. Ведь потеряешься ты там. Да и не люблю я вашего брата домашнего животного, я ж тебе говорил…
В последний свой вечер в Тунисе он принес своему другу огромную тарелку с закусками, взятыми из ресторана.
Официанты уже хорошо успели узнать этого странного русского, который много пьет и непонятно зачем подкармливает бездомного кота и не мешали ему выносить еду, хотя это не принято.
О чем говорили Макарыч и Тощий Тунисский Кот в этот последний вечер никто никогда не узнает. Но тот, кто видел их последнюю встречу издали – как я, например, или Полина Алексеевна, притаившаяся за ближайшими кустами ярких пахучих цветов – могли наблюдать странную картину.
Петухов то размахивал руками, что-то втолковывая хвостатому приятелю, то, заглядывая ему в глаза, шептал ему на ухо нечто интимное. Иногда он брал Тощего Тунисского Кота на руки, прижимал его к груди и так носил его вокруг скамейки.
Несколько раз он осторожно клал Кота на землю и срывался в ближайший бар, откуда приносил четыре стаканчика с бухой (больше за один раз ему не давали) и что-нибудь запить. «Ох», — слышался в эти мгновения сдавленный шепот Полины Алексеевны. Она скорбно воздевала к темному африканскому небу руки, но не вмешивалась. Видимо, понимала, что Макарычу именно сегодня необходимо это общение с единственным другом в отеле. Рандеву Петухова и Тощего Тунисского Кота завершилось далеко за полночь…
Автобус в аэропорт уходил в одиннадцать утра. Макарыч вышел к нему, катя за собой два чемодана. Был он спокоен, чуть бледен и абсолютно трезв. У двери автобуса Полина Сергеевна шумно прощалась с Петровнами, которым оставалось отдыхать здесь еще два дня.
Петухов же беспокойно озирался вокруг, пока не заметил у самых дверей центрального входа в отель спокойно сидящего и облизывающегося Тощего Тунисского Кота. Макарыч оставил чемоданы, подошел к нему, наклонился и заглянул прямо в кошачью морду.
— Ну, вот и все, Васька. Поехал я домой. Не скучай тут без меня.
Вздохнул. Потрепал его по спине и встал.
— Пока, хвостатый…
Большой автобус, набитый отъезжающими, тихо фыркнул и поехал к воротам отеля…
Макарыча вновь я увидел в Городе где-то в конце ноября, через месяц после того, как мы с женой вернулись из Туниса. Встретил его в книжном магазине. Тот выглядел вполне довольным жизнью.
Сначала, правда, Петухов меня не узнал, но я напомнил ему о нашем кратком знакомстве в тунисском отеле и Макарыч обнял меня как родного. Затем долго рассказывал о дачных делах, о своих студентках из колледжа, о здоровье Полины Алексеевны.
Несколько раз я порывался откланяться, но мой собеседник, удерживая меня за локоток, продолжал делиться со мной новостями. Когда все же мне удалось сказать, что очень спешу и с радостью встречусь с ним в другой раз, Макарыч отпустил меня, предварительно записав на клочке бумажки свой адрес и номер телефона.
Уже прощаясь со мной, он сказал:
— Да, мы же с Полиной взяли себе котенка, представляете? Принесли его нам, такого маленького, пушистого и так он пищит забавно… Назвали Васькой…
Мне оставалось только улыбнуться.