Иван проснулся с дикого похмелья, что-то непонятное его разбудило. Солнечный свет заливал веранду. Однако открывать глаза Ивану не хотелось. В невесомости о стенки черепа бился сгусток боли. В голове ворочались воспоминания о вчерашней встрече с друзьями. Сквозь скрежет похмельных камней слышался чей-то писк.

Иван через силу разлепил глаза. Сил хватило только на то, чтобы рассмотреть паутину в углу веранды. В паутине билась маленькая оса, ее трепещущие крылья пытались разорвать предательскую сеть, но липкие нити окутывали все больше и больше. За паутиной на стене притаился паук; все восемь глаз его горели жарче рубинов.

— Почудилось, — Иван перекрестился, но на всякий случай огляделся по сторонам и тихо спросил: – Ты где?

— В левом углу под потолком. Скорее! – пропищал голосок. В нем чувствовался ужас.

— Это ты зовешь? – недоверчиво спросил осу Иван.

— Я, конечно, — плаксиво отозвался тоненький голосок. – Скорей спаси меня, пока чудище не убило.

Иван затряс головой, отгоняя наваждение. В голове промелькнуло: допился! Однако голосок звучал наяву. Он потянулся было к паутине, но приостановился. Сказок он знал много, в детстве бабушка читала чуть ли не каждый вечер, да и сам не раз перечитывал «Волшебную лампу Алладина».

— А что получу за это? – осторожно спросил он.

— Сжалься! – взмолился голосок. – Сначала спаси, потом договоримся о награде.

— Ничего не выйдет, — сказал Иван. — Ты потом забьёшься в какой-нибудь темный уголок. Только тебя и видели.

— Вспомни о русском великодушии, — жалобно пищал голосок.

«Так-то так, — думал Иван. – Я мягче воска, в том-то вся моя беда. Однако лень мне, да и что просить-то? Все у меня есть: рост, стать, здоровье».

Маленькая оса еще отчаяннее забилась в паутине.

— Ладно, спасу, если исполнишь три моих желания.

— Нельзя. Могу только одно.

— Вот беда, — вздохнул Иван. – Просто не знаю, чего и пожелать.

— Прежде спаси меня, придумаешь потом!

— Ну-у, нет, — сказал Иван. — Я хочу, чтобы мое желание было исполнено до того, как я тебя вызволю, так будет вернее.

— Только думай быстрее! — взмолился голосок.

Иван, поглаживая раскалывающуюся с похмелья голову, думал. Но в такой спешке решиться на что-то было трудно. Богатство? Ну вот еще, голову забивать… Здоровье? Так оно у меня богатырское… Слава… Любовь…

Голосок запищал еще сильнее:

— Ван-я-я, загадывай желание, да поскорее, иначе будет поздно…

Иван присмотрелся. Положение и в самом деле становилось критическим.

— Хорошо, — сказал Иван, – надеюсь, тебе можно верить. Но ты исполнишь мое желание, когда я тебя выручу?

— Да, да, да! – затараторил голосок. – Я исполню все, что ты захочешь! Только скорее!

Иван, преодолевая похмельный недуг, встал, в глазах двоилось, руки сотрясала дрожь. Усилием воли придал телу вертикальное положение, взял из инструментального ящика, который чудом сохранился от отца, молоток. Прищурив один глаз для точности, приблизился к паутине:

— Замри, чтоб я тебя не задел!

— Хорошо, — всхлипнул голосок.

Ваня размахнулся и ударил молотком что было сил!

От расплющенного паука на доске не осталось и следа.

-Вот, теперь ты свободна…

Молчание.

— Ты свободна! — повторил он, подталкивая осу. Но тут руку пронзила острая боль, да такая сильная, что он задохнулся.

— Ты что сделала? Я же тебе помог! — в ответ молчание.

Весь день Иван проклинал паука и неблагодарную осу, сетовал на несправедливость судьбы. Вечером пошел к другу рассказать об этой чертовщине, на улице случайно встретился со своим учителем, который в школе преподавал биологию.

— Скажите, Петр Павлович, у пауков есть природные враги?

— Разумеется, — отозвался Петр Павлович, – хищные осы.

С тех пор, говорят, Иван спиртного в рот не брал. До самой смерти.