Иван проснулся с дикого похмелья, что-то непонятное его разбудило. Солнечный свет заливал веранду. Однако открывать глаза Ивану не хотелось. В невесомости о стенки черепа бился сгусток боли. В голове ворочались воспоминания о вчерашней встрече с друзьями. Сквозь скрежет похмельных камней слышался чей-то писк.
Иван через силу разлепил глаза. Сил хватило только на то, чтобы рассмотреть паутину в углу веранды. В паутине билась маленькая оса, ее трепещущие крылья пытались разорвать предательскую сеть, но липкие нити окутывали все больше и больше. За паутиной на стене притаился паук; все восемь глаз его горели жарче рубинов.
— Почудилось, — Иван перекрестился, но на всякий случай огляделся по сторонам и тихо спросил: – Ты где?
— В левом углу под потолком. Скорее! – пропищал голосок. В нем чувствовался ужас.
— Это ты зовешь? – недоверчиво спросил осу Иван.
— Я, конечно, — плаксиво отозвался тоненький голосок. – Скорей спаси меня, пока чудище не убило.
Иван затряс головой, отгоняя наваждение. В голове промелькнуло: допился! Однако голосок звучал наяву. Он потянулся было к паутине, но приостановился. Сказок он знал много, в детстве бабушка читала чуть ли не каждый вечер, да и сам не раз перечитывал «Волшебную лампу Алладина».
— А что получу за это? – осторожно спросил он.
— Сжалься! – взмолился голосок. – Сначала спаси, потом договоримся о награде.
— Ничего не выйдет, — сказал Иван. — Ты потом забьёшься в какой-нибудь темный уголок. Только тебя и видели.
— Вспомни о русском великодушии, — жалобно пищал голосок.
«Так-то так, — думал Иван. – Я мягче воска, в том-то вся моя беда. Однако лень мне, да и что просить-то? Все у меня есть: рост, стать, здоровье».
Маленькая оса еще отчаяннее забилась в паутине.
— Ладно, спасу, если исполнишь три моих желания.
— Нельзя. Могу только одно.
— Вот беда, — вздохнул Иван. – Просто не знаю, чего и пожелать.
— Прежде спаси меня, придумаешь потом!
— Ну-у, нет, — сказал Иван. — Я хочу, чтобы мое желание было исполнено до того, как я тебя вызволю, так будет вернее.
— Только думай быстрее! — взмолился голосок.
Иван, поглаживая раскалывающуюся с похмелья голову, думал. Но в такой спешке решиться на что-то было трудно. Богатство? Ну вот еще, голову забивать… Здоровье? Так оно у меня богатырское… Слава… Любовь…
Голосок запищал еще сильнее:
— Ван-я-я, загадывай желание, да поскорее, иначе будет поздно…
Иван присмотрелся. Положение и в самом деле становилось критическим.
— Хорошо, — сказал Иван, – надеюсь, тебе можно верить. Но ты исполнишь мое желание, когда я тебя выручу?
— Да, да, да! – затараторил голосок. – Я исполню все, что ты захочешь! Только скорее!
Иван, преодолевая похмельный недуг, встал, в глазах двоилось, руки сотрясала дрожь. Усилием воли придал телу вертикальное положение, взял из инструментального ящика, который чудом сохранился от отца, молоток. Прищурив один глаз для точности, приблизился к паутине:
— Замри, чтоб я тебя не задел!
— Хорошо, — всхлипнул голосок.
Ваня размахнулся и ударил молотком что было сил!
От расплющенного паука на доске не осталось и следа.
-Вот, теперь ты свободна…
Молчание.
— Ты свободна! — повторил он, подталкивая осу. Но тут руку пронзила острая боль, да такая сильная, что он задохнулся.
— Ты что сделала? Я же тебе помог! — в ответ молчание.
Весь день Иван проклинал паука и неблагодарную осу, сетовал на несправедливость судьбы. Вечером пошел к другу рассказать об этой чертовщине, на улице случайно встретился со своим учителем, который в школе преподавал биологию.
— Скажите, Петр Павлович, у пауков есть природные враги?
— Разумеется, — отозвался Петр Павлович, – хищные осы.
С тех пор, говорят, Иван спиртного в рот не брал. До самой смерти.
