Исповедь от женского лица (окончание)
Он часто говорит мне о своих предыдущих женщинах, но никогда не называет их имен. А мне все время интересно – почему они смогли жить без него? Как они смогли расстаться? Смогу ли я когда-то тоже это сделать? Он говорит, что расставался с женщинами легко и для себя, и для них. Что-то не верится… Хотя – как знать. И еще он говорил, что далеко не все женщины хотели того, что он мог им дать. Женщины, они хоть и боги, но тоже очень разные. Одних влечет нежная и чувственная, как прохлада лесного ручья, любовь, другим подавай ураган в стакане. Таких он называет физкультурницами и, хотя он это тщательно скрывает, в душе посмеивается над ними, ибо твердо убежден, что нет бесчувственных женщин, а есть ленивые мужчины и ложные представления о том, что постель – это вроде как парные прыжки на батуте. Или что-то вроде борьбы: ага, заборол, потом залил, затыкал – вроде, как и удовлетворил…
Мы встретились совершенно случайно…
— Мама, я хочу новые джинсы, вы уже давно мне обещали, — Светка, как это у нее часто бывает под вечер, вспомнила обещанное, и пришла на кухню терзать меня.
— Света, подойди с этим к папе. Вы, как я поняла, с ним договаривались на счет компьютера? Вот и определитесь, что теперь важнее…
— Мама, компьютер стоит столько же, сколько пятнадцать пар джинсов! А я прошу всего одну!
— Все правильно, но если со стоимости компьютера вычесть одни джинсы, то компьютер получится не совсем компьютерный. Договаривайся с отцом. Можешь сказать, что я – за!
— Спасибо, мамуля! – Светка прилипла своими губками к моей щеке, — Папку я уломаю.
Господи, как будто ей придется кого-то уламывать. Папка стелется перед Светкой как переспелая пшеница на ветру – все боится показаться ей не совсем родным, ни в чем не отказывает. А та и рада стараться: папочка, да папуля. С одной стороны, это хорошо, конечно, ведь во многих семьях по этому поводу бывают серьезные проблемы, а нас бог миловал. Все хорошо. Вообще, у меня хорошая семья. Обычная хорошая семья. Дружная, благополучная и, наверное, счастливая. Даже без «наверное» — просто счастливая. А если бы мы не встретились с ним… Да, кстати, мы встретились с ним совершенно случайно – на вечеринке в баре. Я была немного навеселе – совсем чуть-чуть, а он трезвый как стеклышко. Не знаю, что на меня тогда нашло, просто затмение какое-то. Он пригласил меня на танец, и я «улетела» с первой же минуты. Да еще как улетела! Часа через три – в каком-то темном закутке, между баром и кухней, на картонных коробках из-под яиц, случилось то, что не случалось со мною в жизни до этого никогда. До сих пор при воспоминании об этих минутах кровь ударяет в голову и ноги подгибаются. Ух!
Он сам потом меня нашел. Как я этого боялась! Как я этого желала, и как я этого не хотела! И он меня услышал. Он нашел. Он пришел, увидел и победил. Почти как в кино, только намного красивее. Я даже помню музыку, которая звучала в моих ушах, когда я увидела его во второй раз.
Это действительно была музыка! Я никогда ее раньше не слышала, а теперь знаю наизусть. Я, наверное, тогда сама ее сочинила. Гимн. Гимн скульптору. Гимн творцу. Может быть, господь, и сотворил Еву, но женщину из меня сотворил он – скульптор моего тела.
Ох, не надо бы мне думать сейчас о нем. Опять бессонная ночь. Слава богу, мы спим с мужем раздельно.
Виктор. Не хочу, не могу позволить, чтобы он все узнал. Не хочу ломать его жизнь и его представления об этой жизни. Не хочу портить мир, который он создавал вокруг себя и своей семьи. Это его мир, он ему нравится, и он в нем чувствует себя как рыба в воде и птица в небе. Я тоже есть в этом мире, но по-другому. По касательной. У меня тоже теперь есть свой мир, в котором Виктор – по касательной. Но даже то, что не мы главные в наших мирах, не заставит меня их разрушить ради своей любви. Никогда и ни за что я не принесу в жертву самой себе свою семью. Даже если мне будет очень плохо без него, я откажусь от него ради семьи.
Да, лучше уж думать о нем, чем о самом грустном. Вот завелась ведь!
— Аня, Светка просит джинсы, всего 4000 рублей, ты как на это смотришь?
— Ничего себе – всего! Для кого «всего», а для кого-то – ого-го!
— Аня, Света у нас такая красотуля, я просто не позволю ей носить дешевые штаны, купленные на рынке! – Виктор опять ублажает Светкино самолюбие. А та, ну просто сияет!
— Вот видишь, мамочка! Мужчины видят и ценят женскую красоту!
«Вот тут ты, доченька, права, ох, как права! Только видеть и ценить мало: не всякий мужчина умеет пользоваться этим».
— Да, ладно вам! Наехали! Покупайте хоть за шесть, лишь бы не дрянь, а вещь стоящую, — надо уступить, иначе заклюют.
— Да стоящая! Я уже проверила! – счастливая парочка уходит обсуждать грядущую покупку.
Да, красотой женщины мужчина должен пользоваться. Любить издалека и наслаждаться взглядом, конечно, хорошо, но мало. Красота недолговечна, она должна быть востребована в свое время и в свой срок, иначе от былой красоты останутся только горькие воспоминания: эх, сколько раз могла бы, да все не решалась…
Он не просто пользуется женской красотой. Он ею восторгается, он ее поет и превозносит выше всего сущего. Только одним своим отношением к женской красоте, к ее телу, он сводит с ума. Он может часами смотреть на обнаженную женщину, гладить ее тело, выводить на нем пальцем замысловатые узоры, исследуя каждую впадинку и возвышенность снова и снова. Он так увлечен своим занятием, что молчит и даже не замечает этого. Изредка он отрывает взгляд от меня, поднимает свои голубые глаза, и роняет две капельки «люб-лю».
Нет, все, хватит! Так невозможно жить! Опять завела себя и дошла до полного изнеможения. Надо срочно позвонить.
Беру трубку, лихорадочно набираю номер. Только бы он был дома… Только бы он был дома… Только бы…
— Ну, привет, — он знает точно, что звоню я.
— Привет, как дела?
— Да вроде нормально. А ты как?
— Ничего…
— Ничего – в смысле хорошего или плохого?
— Просто, ни-че-го. Чем занимаешься?
— Жду тебя.
— Так я сегодня не смогу, я ведь говорила. Я завтра приду.
— Ну, вот я и жду. Ты позавчера как ушла, так я и начал ждать…
— Ой, заливай соловей!
— Да нет, в самом деле. Слушай, а у тебя на завтра кофе куплен?
— Да, есть кофе. А что?
— Высыпь его в мусорку и скажи, что пошла за кофе. А сама ко мне, а?
— Ой, как это? Не знаю…
— Ну, попробуй, может проскочит?
— Ладно. Жди. Я скоро. Пока.
Все. Высыпаю кофе в мусорное ведро и нарочито громко начинаю собираться в прихожей в магазин. Домашние на мои сборы никак не реагируют.
— Вить, я пойду в ночной, кофе куплю, а то на утро нет ничего. И яиц еще надо.
— А? Хорошо. Долго не гуляй, а то мы будем беспокоиться, — он говорит так, скорее, по привычке.
— Ладно, я быстро.
Вылетаю на лестницу, бегом по ступенькам спускаюсь вниз и вырываюсь в гудящий и позвякивающий разными голосами город. Быстрее, быстрее, быстрее! К нему! Вот ведь довела себя, дура, своими мыслями, надо срываться поздним вечером и лететь неведомо куда. Хотя почему это неведомо? Как раз – ведомо!
Навстречу мне плывут фары встречных машин. Издали они кажутся одним огоньком, который потом раздваивается. Огни все больше отдаляются друг от друга, и вот уже каждый светит сам по себе. Так и в жизни: люди сначала живут вместе, а потом все больше отдаляются друг от друга, и вдруг, в один прекрасный день становятся совершенно чужими… Всему приходит конец и любви тоже.
Хотя, если посмотреть иначе… Я смеюсь. И знаете почему? Нужно-то, оказывается, совсем немного: просто посмотреть не на встречную полосу движения, а на попутную! Ведь там все иначе: красные, теплые огоньки задних фонарей машин сначала далеки друг от друга, а чем дальше едет машина, тем они все ближе и ближе, пока, наконец, ах! Вот они и стали одним огоньком, который еще долго светится в ночи и гаснет где-то в призрачной дали.
Все дело в том, как смотреть на эту жизнь, и какую полосу движения для себя выбрать. Кто-то изначально настроен на разлуку, а кто-то – на долгую любовь. Все мы – скульпторы своего счастья, правда, не каждый из нас умеет из собственной судьбы создать шедевр.
Я взлетаю по ступенькам, почти подбегаю к знакомой двери и не успеваю коснуться звонка. Дверь распахивается, и нежные руки моего любимого втягивают меня через порог. Нет, не грубо, не настойчиво! Они просто продолжают движение моего тела… Господи, это не человек, это какой-то мастер любовного айкидо: я сама не замечаю, как оказываюсь сидящей у него на коленях, а он, в свою очередь – сидящим на полу. Мои губы тонут в долгом и нежном поцелуе и только потом, когда сделан первый, самый упоительный глоток умирающего от жажды человека, мы отрываемся и, улыбаясь, смотрим друг другу в глаза.
— Привет! Ты пришла! Ты молодец… Я тебя так люблю!
Вот они, те самые капельки, о которых я вам говорила с самого начала! Правда, здорово?
— Скажи еще?
— Люб-лю, люб-лю, люб-лю…
Хотя нет, не подслушивайте и не подглядывайте, я все равно не отдам его никому. Он мой, он только мой, он всегда будет моим. Мы не будем смотреть на встречную полосу, мы всегда будем следовать за слившимися вместе огоньками впереди идущей машины. Это мы. Я и он – скульптор моего тела, скульптор моей судьбы, ангел-хранитель моей души, которая открыта только для него.
— И я тебя люблю. Очень сильно люблю!
