24 марта 2011 года
Спартак Чарторыжский мрачно бродил между памятниками погибшим воинам по заснеженной Долине Славы или, как её еще называют, Долине Смерти недалеко от Мурманска. За ним, тихо матерясь, тащился заместитель директора Мурманского филиала ХЕРа Северо-Запада.
— Идите вы знаете куда с вашими фокусами, — злился заместитель директора на Чарторыжского. – Придурки! Что вы здесь в мае сажать собрались? Здесь же до июня сугробы лежать будут.
— Это вы Кожемякиной скажите, — огрызнулся главный по общественным связям. – Вот позвоните и скажите. А мне еще жить хочется. И работать. Зарплату получать.
— Да уж, — согласился заместитель директора. – С ней поговоришь – потом вони не оберёшься. Дал же вам Бог начальничка. Имел удовольствие беседовать. – Он остановился и топнул ногой. – Здесь что ли сажать будем?
— Вроде здесь, — ответил Чарторыжский, отогревая дыханием замёрзшие пальцы. – Да, точно здесь.
Заместитель директора криво усмехнулся.
— Надо будет чем-нибудь сугробы закрыть. А то народ ржать над нами будет.
Спартак согласно кивнул.
— Закажем большие щиты изготовить, покрасим их зелёной краской и нарисуем на них красные звёзды. Ими и закроем снег.
— Тьфу, — зло сплюнул заместитель директора. – Даже в советское время таким вот… не занимался. Ладно, заказывай свои щиты. А сколько, говоришь, саженцев надо?
— Шестьдесят шесть, — вздохнул Чарторыжский. – Шестьдесят шестая же годовщина Победы.
— Шестьдесят шесть?! – вскинулся заместитель директора. – Да ты, пацан, знаешь, сколько они тут у нас в Приполярье стоят? Каждое деревце в копеечку обойдётся. А замёрзнут они тут и эти деньги псу под хвост? А они, Спартак, обязательно замёрзнут, слышишь?
— Слышу, — опять вздохнул Спартак. И, чтобы успокоить шефа, добавил. – Я попробую еще с Кожемякиной поговорить, может быть отменит эту хрень хотя бы у нас.
— Ну, поговори-поговори…
Тамарочка Афанасьева опять болтала с Лидочкой Водонаевой по «аське».
«Лида, я тут подумала о названии, что в ХЕРе придумали». – «А что такое?» — «Да не очень удачное оно — «Саженцы Победы». – «Почему?» — «Да в сорок пятом весной в стране ведь не только деревья сажали. У нас в Коми как раз сразу после войны все лагеря бывшими солдатами и офицерами забиты были. Я точно знаю». – «А, правда! Может сказать об этом бабке?» — «Да нет, пусть уж будут саженцы…» — «И то верно. А то она нас самих саженцами сделает», — не очень удачно пошутила Лидочка Водонаева…
29 марта 2011 года
Иннокентий Рыков веселился. Место, которое выделили власти Вологды их филиалу для посадки деревьев, находилось на улице Ленина рядом с памятником первому городскому фонарю. Памятник был замечательный: фонарный столб и писающая на него собачонка.
— Понимаешь, — объяснял Иннокентию заместитель мэра. – Понимаешь, Кеша, я тебя очень уважаю, но не могу ничего для вашей акции другого на Девятое Мая дать. Всё занято, везде гуляния, представь, и тут вы со своими деревьями. Нет, давайте сажайте у «Фонаря» и точка.
— Да как же мы там веб-камеру поставим, — смеялся Рыков. – Мы деревья сажаем, а в кадр статуя собаки с поднятой лапой лезет. Нормально, а?
— Дык вы же не у самого памятника сажать будете, а подальше, ближе к мосту. Так что как собачка писает вашей камере и не видно будет, — возражал заместитель мэра. – Берите-берите это место, а то ведь другого всё равно не дадим.
— Да и чёрт с ним, — сверкнул улыбкой Иннокентий. – Берём место у писающей собаки. – Уговорил.
— Вот и по рукам, — заместитель мэра тоже довольно улыбнулся. – Приятных посадок ХЕРу Северо-Запада. Заходи как-нибудь на коньячок.
— Непременно зайду, дружище, — хлопнул его по ладони руководитель пресс-службы вологодского филиала. – Непременно.
1 апреля 2011 года
В половине девятого утра Игнат Золотов позвонил Чарторыжскому.
— Привет, Спартак! Тебе письмо от Кожемякиной не приходило еще?
— Нет, — обеспокоился мурманский коллега. – Какое?
— Бабка акцию на Девятое Мая отменила, представь! Перенесла её на первое июня. Будем сажать деревья в День защиты детей.
— Слава тебе, Господи, — выдохнул Чарторыжский. – Неужели в ум пришла?
Золотов засмеялся.
— С первым апреля тебя, Спартачок – дурачок! С первым апреля!
— Блин, — обиделся Спартак. – Что ты так шутишь-то? Я чуть инфаркт не схватил. Поверил ведь! Сам дурак! Пошутил бы, что Кожемякина выдвинула меня на звание «Лучший работник пиар-службы ХЕРа Северо-Запада» и премию мне выписала. Не так обидно было бы разочаровываться.
— Да ладно! Не обижайся. Я же не знал, что ты это так воспримешь, — примирительно прогудел Золотов. – Как дела-то?
— Зашибись дела! Вчера ездили с оператором в Долину смерти, смотреть, как камеру ставить там будем девятого.
— И что?
— Да ничего! Как не поставь, как щитами не закрывай, отовсюду сугробы лезут. Геморрой, блин! А ведь еще шестьдесят шесть человек между этими сугробами расставить надо. Короче, жопа, Игнат…
— Так ты скажи ей об этом на селекторе.
— Обязательно скажу. Только, сам знаешь, толку ноль будет.
— Это точно, — согласился Золотов. – Ну, ладно, не грусти. Созвонимся еще. Пока, Спартачок.
— И тебе не хворать, — попрощался Чарторыжский.
Он посидел, подумал немного и набрал номер Рыкова.
— Привет, Кеша! Ты письмо от Кожемякиной еще не получал?
— Неа, — ответил Рыков. – А что за письмо?
— Она свою акцию Девятого Мая отменила! Не слышал еще?
— С первым апреля, дружище, — весело захохотал Иннокентий. – Хотел обмануть?
— Что, сразу догадался? – Чарторыжский расстроился до слёз. – А как догадался-то?
— Да чтобы Мария Вольдемаровна что-то из своих проектов отменила… Ты сам-то такое помнишь, было такое хоть раз?
— Да, точно. Не было. А меня Золотов на эту шутку купил, — грустно пожаловался Спартак.
— Не расстраивайся. Хочешь, свежий анекдот про пиарщиков расскажу?
— Давай анекдот…
— Слушай. Короче, пустыня. Пророк Моисей со своим народом драпает от египтян. Добежали до Мертвого моря. Дальше пути нет. Моисей подзывает к себе Главнокомандующего:
— Египтяне догоняют, скажи, что нам делать?
Тот говорит: «Дай мне три дня, и мы построим укрепления, которые защитят нас от неприятеля!» У пророка чуть вставная челюсть не вылетела: «Какие три дня?! У нас осталось всего два часа! Поди прочь!» Зовёт Главного архитектора: «Что нам делать?» Архитектор отвечает: «Дай мне один день, и я построю тебе понтонный мост через Мертвое море. И мы спасены!» Моисей разозлился: «Пока свой мост будешь строить, нас тут разорвут. Иди отсюда!» Зовёт пресс-секретаря: «А ты что скажешь?» Пресс-секретарь говорит: «Фигня вопрос! Собирай народ, выходи на берег с посохом в руках, и бей посохом по берегу. Море расступится, и мы все перейдём его по дну, а египтяне утонут, когда воды сомкнутся над их головами». Моисей офигел: «Ты что? Неужели сработает?» А пресс-секретарь ему: «Получится или нет — я не знаю…, но вот две-три публикации в Ветхом Завете, по результатам этой акции, я тебе гарантирую!» — Рыков опять захохотал. – Как тебе?
— Охренительно! Наверное, Кожемякина у Моисея в пресс-секретарях ходила. – Чарторыжский хмыкнул. – Слушай, Кеша, а почему ты всегда такой жизнерадостный, а? У тебя что, проблем нет?
— Проблемы есть у всех, Спартачок, и у меня тоже. Но кому, кроме меня, мои проблемы нужны и кого они интересуют… Ладно, бывай…
4 апреля 2011 года
Мария Вольдемаровна Кожемякина сидела в селекторном зале ОАО «ХЕР С-З» и терпеливо ждала, пока радийщики установят связь со всеми филиалами. По её правую руку, вооружившись ручкой и блокнотом, чтобы стенографировать ценные мысли и указания советника генерального директора по связям с общественностью, притулилась сосредоточенная Танечка Воробьёва. Наконец связь была установлена.
— Здравствуйте, коллеги! – Кожемякина произнесла это мягко, но строго. Все ли меня слушают? Мурманск?
— Здесь я, — отозвался Чарторыжский.
— Архангельск?
— Здравствуйте, Мария Вольдемаровна, — ответствовала Лидочка Водонаева.
— Сыктывкар с нами?
— Да, — сказала Тамара Афанасьева, не отрываясь от написания сообщения подруге в «Одноклассниках».
— Где Петрозаводск?
— На месте, — Матвей Борисоглебский почесал затылок и поудобнее устроился в кресле, приготовившись слушать бабкину ахинею.
— Псков?
— Да-да-да, — почему-то заволновалась Олеся Кашина.
— Что «да-да-да»?
— Я здесь.
— Хорошо. Вологда?
— Тут!
— Добрый день, Кешенька! Так, кто у нас остался… Новгород?
— Я! – Золотов выкрикнул это после некоторой паузы. – Туточки!
— Не ёрничай, Игнат, — одёрнула его Кожемякина. – Ну, замечательно, что все на месте. Начинаем работать. – Она выдержала небольшую паузу, пожевав губами. – Коллеги, нам с вами предстоит очень важное и ответственное дело. Отнестись к нему надо со всей серьёзностью. С основными положениями акции «Саженцы Победы» вы уже знакомы. Я получила ваши планы подготовки к ней и предложения. Всем плюсик в зачеточку. Хотелось бы, прежде чем перейти к детальному обсуждению, узнать: есть ли у кого какие вопросы?
— Мария Вольдемаровна, у меня вопрос, — послышался голос Афанасьевой.
— Слушаю, Тамара.
— А какие деревья сажать?
— В смысле, какие, — удивилась Кожемякина и пошутила, как ей показалось, очень удачно. – Деревянные.
— Я имею ввиду, что если мы будем делать всё одновременно – сажать, кланяться, отступать на шаг, то и деревья должны быть тоже одинаковые. Так какие деревья будем сажать?
«Стебётся она что ли», — подумал в Мурманске Чарторыжский. «Конечно стебётся», — мысленно ответил ему Рыков из Вологды.
— Н-н-ну, я думаю… — застигнутая врасплох начала отвечать Мария Вольдемаровна. И тут из Новгорода донёсся напев Золотова. У него совершенно непроизвольно вырвалось:
— Ра-а-а-аскудрявый клён зеленый, лист резной,
Я влюбленный и смущенный пред тобой,
Клён зеленый, да клен кудрявый,
Да раскудря-а-а-авый, резной!
— Вот! – Кожемякина облегчённо вздохнула. – Игнат совершенно прав. Будем сажать клёны!
— Почему клёны? – мрачно поинтересовался Чарторыжский.
— Потому что клёны будут напоминать нашим дорогим ветеранам об их боевой молодости, о песнях, которые они пели, прогоняя врага с нашей земли. Тебе понятно, Спартак?
— Да, — буркнул потомок польских королей. – У меня еще вопрос. Можно?
— Конечно. Что за вопрос?
— У нас сейчас еще морозы стоят, в мае вообще может снег пойти. Земля явно не оттает. Может быть не надо у нас эту акцию проводить, Мария Вольдемаровна?
— Будете сажать! Я сказала! – прорычала Кожемякина с глебжегловскими интонациями. – И чтобы никакого снега у вас Девятого Мая не было! Это всех касается. Ясно?
— Ясно… Ясно… Ясно… Ясно… — донеслось тихо из всех регионов.
— Ладно, давайте дальше. С местами посадок все определились? Петрозаводск?
— Будем сажать в Губернаторском парке, — ответил Борисоглебский.
— Что это за парк? – недоверчиво спросила Кожемякина. – Место престижное? В центре города?
— Да, престижное. Там еще памятник Гавриле Державину стоит…
Мария Вольдемаровна довольно гыкнула.
— Знаю Державина! Один из освободителей Петрозаводска, Герой Советского Союза. Очень хорошо, Матвей!
У Борисоглебского скрипнули зубы, но он сумел смолчать. Но за русского поэта, возглавлявшего Олонецкую губернию в восемнадцатом веке, всё равно было обидно.
— Вологда, как у вас с местом?
— В центре города, место очень хорошее, — бодро отрапортовал Иннокентий Рыков. Про писающего железного барбоса он решил ничего не говорить во избежание ненужных расспросов.
В Новгороде, Сыктывкаре, Пскове, Мурманске и Архангельске с местами посадок тоже было всё в порядке, что привело Кожемякину в отличное настроение.
— Ну, а теперь поговорим о самом главном. О том, как мы будем выстраивать нашу акцию. О том, как она должна пройти – спонтанно, всё должно быть выверено до каждого движения. Синхронно! Этой синхронностью мы покажем, что филиалы ОАО «ХЕР Северо-Запада» — одна команда, единый организм. Вот наша сверхзадача! Это очень важно! Итак, акция «Саженцы Победы» начнётся Девятого Мая, в День Победы, ровно в пятнадцать часов по московскому времени. Значит, без пяти три мы делаем контрольное включение наших веб-камер, проверяем картинку. К этому времени все должны быть на своих местах!
Кожемякина описывала процесс посадки деревьев, и гордость распирала её. Видел бы сейчас эту картину — как она почти командует армией — папа! Ей казалось, что старший прапорщик бронетанковых войск Вольдемар Кожемякин смотрит с небес на дочку, довольно кивает головой и улыбается. Не знаем – не знаем, смотрел ли на дочку с небес прапорщик, но Танечка Воробьёва сейчас, здесь на земле, просто ела глазами советника генерального директора ХЕРа С-З. Мария Вольдемаровна казалась ей божеством, сошедшим на землю для того, чтобы осчастливить человечество.
— Продолжаем – после небольшой паузы, проглотив комок в горле, продолжала Кожемякина. – Значит, ровно в пятнадцать часов начинает звучать метроном. Все участники акции стоят в одну линию. Одновременно, я подчеркиваю, одновременно берут в руки саженцы. Так же одновременно делают шаг к ямкам, опускают в них деревья, берут в руки лопаты…
«Сейчас она нам прочитает инструкцию по пользованию лопатой», — опять-таки мысленно предрекла Томочка Афанасьева в Сыктывкаре. – «Хи-хи-хи, точно», — так же мысленно ответила ей из Пскова Олеся Кашина. А Мария Вольдемаровна, тем временем, продолжала:
— После того, как саженцы будут присыпаны, участники акции делают шаг назад и склоняются в глубоком поклоне.
— Перед деревьями? – не удержался Чарторыжский.
— Перед памятью павших, Спартак. Перед памятью павших.
— Понятно, — выдавил из себя начальник пресс-службы Мурманского филиала.
— Ой, а у меня вопрос, — раздался голос из Пскова.
— Слушаю, тебя, Олеся, — благодушно ответствовала Кожемякина.
— Я насчёт георгиевских ленточек. Их на деревья повязывать до посадки или после?
«Еще одна стебаться начала», — подумал в Новгороде Золотов. «То ли еще будет», — подумал ему в ответ в Вологде Рыков.
— Очень своевременный вопрос, Олеся. И правильный. Чтобы не было лишней суеты во время посадки, все повязываем ленточки на деревья до акции. Надеюсь, всем понятно?
И тут Марии Вольдемаровне пришла в голову гениальная мысль! Она прихлопнула ладонью по столу и обратилась к подчинённым:
— Уважаемые коллеги! Чтобы снять все возможные недоразумения и устранить все нерешённые еще вопросы по акции «Саженцы Победы», третьего мая в час дня мы проведем её репетицию. Значит так, в этот день у вас должны быть установлены веб-камеры на местах, определены люди, которые будут участвовать в посадке, должен быть готов метроном. Ясно?
«Вот тебе, бабушка, и Кожемякин день», послала Лидочка Водонаева мысленный сигнал из Архангельска друзьям. «Мля-а-а-а», — пришел ей ответ из Мурманска, Петрозаводска, Сыктывкара, Пскова, Новгорода и Вологды.
— Что, всех шестьдесят шесть сажателей тащить на репетицию? – Чарторыжский еле сдерживался, но старался быть максимально спокойным и корректным.
— Ну, зачем всех, — Кожемякина немного подумала, что-то посчитала про себя. — Человек десять возьмите, чтобы обозначить строй. Думаю, этого хватит. Ну что, есть ли еще ко мне вопросы? Если нет – всем спасибо за работу. Готовьтесь к репетиции.
Кожемякина грузно встала из-за стола и ласково посмотрела на млеющую от восторга Танечку Воробьёву.
— Всё-таки хорошая у нас с тобой работа, Танечка. – Трудная, но очень важная…
8 апреля 2011 года
— Что будете сажать?! Клёны?! Идиоты! Клинические идиоты! Может быть, еще пальмы финиковые вам в Долину Смерти купить? Ну, это же надо, — заведующий хозяйственной частью Мурманского филиала ОАО «ХЕР Северо-Запада» был вне себя. – Спартак, я тебя очень уважаю, но ты дурак!
Чарторыжский от злости кусал пальцы на руках.
— Трофимыч, поверь, не я дурак. Есть там, — и он указал пальцем куда-то на юго-восток, — дураки покруче. Неужели ты думаешь, что я это всё придумал?
— Да, верю что не ты… — Трофимыч немного успокоился. – Иди, заявку у директора подпиши. Будут тебе, етить вашу мать, клёны. Закажу где-нибудь в Питере…
12 апреля 2011 года
Иннокентий Рыков пил коньяк в кабинете заместителя мэра Вологды. Чиновник выставил в честь прихода дорогого гостя бутылку «Hennessy» и щедро подливал Кеше в рюмку янтарный напиток.
— Ну как там у вас дела с вашими «Сеятелями Победы»?
— С «Саженцами Победы», — механически поправил его Рыков. – Да идут помаленьку.
— Вроде, на этот День Победы, погоду хреновую обещают. Дождь со снегом. Если и правда так будет, неужели пойдете сажать?
Рыков засмеялся.
— «Будете сажать! Я сказала!» Так завещала нам настоятельница Ордена святых придурков блаженная на всю голову преподобная Кожемякина.
— А это кто такая? – удивился заместитель мэра.
— Да есть там у нас одна… Ладно, плесни-ка мне еще коньячку…
16 апреля 2011 года
Олеся Кашина из Пскова была девушкой сердобольной. Её одолевала душевная мука, когда она видела страдания не только людей, но и животных. Да и растений тоже.
Поэтому Олесю приводила в ужас мысль, что третьего мая придётся выносить на холод бедные, и так обречённые на страшную гибель в мёрзлой земле, ни в чём неповинные саженцы. Наконец душевные терзания заставили её позвонить Марии Вольдемаровне.
— Здравствуй, Олеся, — ответила Кожемякина. – Что случилось?
— Мария Вольдемаровна, у меня вопрос по репетиции. Можно?
— Ну что ты спрашиваешь, милая моя, — в последние дни у советника генерального директора ХЕРа Северо-Запада было великолепное настроение. – Конечно. Задавай свой вопрос.
— Мария Вольдемаровна, может быть не надо на репетицию третьего мая саженцы нести, а? Они же у нас раньше времени помёрзнут. Если необходимо можно их просто палочками, какими-нибудь заменить, трубочками, проволочками или еще чем-нибудь… неживым.
— Трубочками говоришь? А что, разумно, разумно, Олеся. Я подумаю…
Поговорив с пресс-секретарем Псковского филиала ХЕРа, Кожемякина минуту походила по кабинету, обхватив подбородок рукой. Затем остановилась у стола Воробьёвой.
— Так, Таня! Я тут подумала, что негоже нам дорогие саженцы туда-сюда таскать. На репетицию и обратно. Можем их повредить. Поэтому давай-ка напечатай срочненько моё распоряжение в филиалы, чтобы третьего мая наши деревца были заменены…м-м-м… лопатами. Да, лопатами! Лопаты – вещи заметные и как раз по ним мы будем выстраивать нашу линию участников акции.
Узкий лобик Татьяны вздыбился морщинами.
— Но ведь, Мария Вольдемаровна, лопатами потом будут настоящие саженцы закапывать. Получится, что у каждого на репетиции будет в одной руке лопата и в другой руке тоже… лопата.
Кожемякина посмотрела на свою соратницу так, что та тут же втянула голову в плечи, словно в ожидании удара.
— Таня, не надо двух лопат на человека. Одна лопата будет играть роль саженца, а закапывание его в землю на репетиции участники будут имитировать пустыми руками. Неужели непонятно? Будут только делать вид, что закапывают. И-ми-ти-ро-вать! Это же элементарно!
— Гениально! Извините, сразу не поняла, — прошелестела Танечка Воробьёва и кинулась печатать распоряжение.
20 апреля 2011 года
Чарторыжский болтал по телефону с Рыковым.
— Слушай, Кеша, как ты думаешь – заставит бабка на репетиции нас на эти лопаты, типа саженцы, повязывать георгиевские ленточки?
Иннокентий испустил смешок.
— Да нет, Спартачок, врят ли Кожемякина уж в такой маразм ударится. Хотя… вдруг захочет посмотреть, как мы будем бантики завязывать… Ты вот что — на всякий случай, её об этом не спрашивай, а то и впрямь заставит художественной вязкой заниматься. Это же кощунство будет вообще. Не-не-не, как-нибудь без ленточек обойдёмся.
— Да я так, пошутил, — извиняющимся тоном произнёс Чарторыжский. – Хотя, сам знаешь, в каждой шутке есть доля шутки. А не хочется в глазах людей полными шизиками выглядеть.
— Относись к любому телодвижению Вольдемаровны с юмором и всё будет хорошо, — посоветовал другу Рыков. – Если весь её бред воспринимать серьёзно – можно в дурку попасть. И вообще представь, что ты играешь с ней в весёлую игру «Обмани дурака» и сразу легче станет.
— Да я стараюсь, стараюсь… Только не всегда это получается. Она же как начнёт глупости с умным видом нести — сразу теряюсь: либо я такой чурка и не понимаю масштаба её мыслей, либо всё же это пурга и она нам просто лапшу на уши вешает…
— Ну, ладно, Гамлет ты наш, мучайся своими вопросами, а мне работать пора.
— Будь здоров, — уныло попрощался с Кешей потомок польских королей.
3 мая 2011 года
Третье мая в Сыктывкаре выдалось морозным и солнечным. Люди кутались в теплые куртки, головы горожан украшали зимние шапки. В Архангельске лютовал ледяной ветер с Белого моря, в Петрозаводске шел снег крупными хлопьями…
В Новгороде и Пскове стоял туман, в Вологде дождило. В Мурманске же с погодой было еще хуже…
В Вологде Иннокентий Рыков стоял рядом с двумя операторами веб-камеры и думал, как разместить оборудование для трансляции репетиции на пятачке у места предполагаемых посадок.
Была половина первого пополудни.
Кеша и операторы вертели камеру и так, и эдак, чтобы картинка была получше, и не лезла в кадр эта подлая гадящая собака. Если быть точнее, то вертели эту камеру Рыков и один из операторов. Второй стоял в сторонке и курил, не особо вникая в курс дела. Наконец камера была установлена, и Иннокентий с напарником отошли от неё. Как только они удалились, второй оператор, докурив, подобрался к монитору и посмотрел на выстроенную композицию.
— Художники, тоже мне, — презрительно сказал он и стал менять картинку. – Вот это другое дело, теперь вся ваша аллея видна, — удовлетворённо заметил второй оператор, закончив дело.
Композиция была, конечно, намного лучше предыдущей, но в кадре, в левом нижнем углу теперь нагло и бесстыдно задирал ногу писающий пёс…
Мария Вольдемаровна расположилась за широким столом в зале заседаний ОАО «Хранение Единых Резервов Северо-Запада» перед большим экраном, на который было выведено изображение со всех семи веб-камер одновременно. Пришло время начинать репетицию. Кожемякина прокашлялась и стартанула:
— Добрый день всем! Начинаем репетицию акции «Саженцы Победы». Так… вижу, камеры у всех включены, люди на месте, сейчас посмотрю картинку. Что-то плохое изображение в Новгороде и Пскове. В чём дело?
— Так туман у нас. Здравствуйте Мария Вольдемаровна, — ответила Олеся Кашина.
— И у нас, — отозвался Игнат Золотов из Новгорода.
— У нас дождь со снегом, Мария Вольдемаровна, — жизнерадостно подхватила Вологда.
— Ага, ну ничего, потерпите немного. Чем быстрее проведём репетицию, тем быстрее закончим, — ответила советник генерального директора ХЕРа Северо-Запада, вглядываясь в картинку из Вологды. Что-то там цепляло её глаз, но дождь мешал понять что именно. И тут она перевела взгляд на изображение из Мурманска и тут же забыла про Вологду.
— Чарторыжский, а что у вас вообще там всё белое? Почему нет четкости?
— Дык метель у нас, Мария Вольдемаровна, здрассти, — радостно сообщил Спартак. – Метёт не по-детски!
— Я не поняла, какая метель? На селекторе же была чётко поставлена задача – никакого снега!
— Дык вы про Девятое Мая говорили, а сегодня только третье. А Девятого Мая, Мария Вольдемаровна, как вы и требовали, никакого снега не будет! Прикажем снегопаду закончиться. Так что ваши инструкции будут исполнены в точности, не беспокойтесь. О! Кажется, уже заканчивает мести!
Картинка из Мурманска немного прояснилась, и стало видно, как на заснеженном поле выстроились фигуры в тулупах и с лопатами в руках. Возглавлял эту живописную группу Спартак Чарторыжский. Он заглянул прямо в объектив камеры.
— Мария Вольдемаровна, вы меня хорошо слышите и видите?
— Да, Спартак. Хочешь что-то сказать?
— Ага! Хочу объяснить, что мы тут придумали, для того, чтобы в День Победы у нас была хорошая картинка.
— Слушаю тебя.
— Значит так. Поскольку к Девятому мая снег тут у нас в Долине Славы растаять не успеет, мы предприняли следующие шаги, – Спартак отошел чуть в сторону, чтобы обзор был лучше. – Мария Вольдемаровна, вот эту площадку, где будет производиться посадка деревьев мы закроем от остальной долины большими зелёными щитами с нарисованными на них красными звёздами. Щиты будут стоять широким углом вот так, — он развёл руки в стороны. — Таким образом, снега на горизонте видно не будет. На огороженной территории, — он показал рукой сначала направо, и потом налево. – На огороженной территории уберём все сугробы трактором, и у нас получится абсолютно ровная поверхность. Далее. Справа мы бурильной машиной в земле делаем шестьдесят шесть лунок.
— Почему бурильной машиной? – перебила его Кожемякина.
Чарторыжский сокрушенно покачал головой.
— Иначе здесь ям не выкопать, — он притопнул ногой. – Вечная мерзлота, Мария Вольдемаровна.
— Ясно. Пусть будут бурильные машины. Дальше, Спартак.
— Дальше. Дальше, Мария Вольдемаровна, самое главное. Всю огороженную щитами площадь мы, — он, как фокусник, вытащил из кармана дублёнки какой-то баллончик. – Всю эту площадь мы превратим в лужайку! Понимаете?
— Пока нет. А что это у тебя в руках?
— Всё просто, Мария Вольдемаровна, всё просто! Мы закупили пятнадцать коробок вот такой вот аэрозольной светло-зелёной краски. – Он поднёс баллончик ближе к камере, чтобы Кожемякина могла его получше рассмотреть. — И этой краской… — Он обратился к оператору. – Серёга, наклони камеру к земле. Вот так… И этой краской, Мария Вольдемаровна. – Чарторыжский открыл колпачок баллончика и нажал кнопку. – Вот… И этой краской, Мария Вольдемаровна мы равномерно окрасим снег под цвет свежей травы!
В Вологде, слушая весь этот бред, Рыков загибался от беззвучного хохота. Игнат Золотов, бывший военный корреспондент, тоже от души смеясь про себя, думал: «После службы в Красной Армии уж и не чаял, что буду чему-то в этой жизни удивляться! Ай, Спартак! Ай, красавчик! За такое шоу я ему бутылку, нет – две, нет – три бутылки армянского коньяка пошлю. Ой, муть какая, а!»
В Сыктывкаре Томочка Афанасьева закрыла себе рот варежками, чтобы душивший её смех не вырвался наружу. Глаза Томочки блестели от слёз. Тем временем, Спартак продолжал.
— Мы уже испытали эту краску на сугробах в Мурманске, она замечательно держится сорок минут, не растворяясь в снегу. Так что как раз на время церемонии её должно хватить. И еще одну проблему, Мария Вольдемаровна, я решил.
— Какую проблему, Спартак?
— Хруст, — таинственно произнёс потомок властителей Польши. – Хруст, Мария Вольдемаровна!
— Какой еще хруст?
— Дык снег же хрустит под ногами, да? Так вот, чтобы не слышно было хруста мы включим наш метроном на полную громкость. Он у нас такими децибелами всех оглушит, что никакого хруста в помине слышно не будет. Вы мне поверьте!
Лидочка Водонаева в Архангельске просто рыдала. Её шатало из стороны в сторону то ли от смеха, то ли от порывов ветра.
Кожемякина помолчала немного, потом произнесла.
— Внимание, коллеги. Всем меня слышно? Я хочу сказать, что сейчас вы стали свидетелями того, как ответственно и неравнодушно… более того, креативно и нестандартно подошел к выполнению важного задания начальник пресс-службы Мурманского филиала нашей компании Спартак Чарторыжский! В трудных условиях он нашел решение проблемы, он понял, что сорвать нашу акцию – это значит подвести всю нашу команду, — в голосе советника генерального директора ХЕРа Северо-Запада послышалась искренняя теплота. – Плюсик тебе в зачеточку, Спартак!
В Вологде на мокрый асфальт осел сотрясающийся в конвульсиях Кеша Рыков.
— Ну, ладно, продолжаем работать, — Мария Вольдемаровна посмотрела на картинку из Сыктывкара. – Вот вижу, что в Коми пришла настоящая весна. У вас там солнышко, Тамара?
— С-с-солнышко, да, — ответила, стуча зубами на морозе от холода, Афанасьева.
— Ну и молодцом, Сыктывкар!
Кожемякина перевела взгляд на изображение, транслируемое из Петрозаводска.
— Матвей, у вас там тоже как-то всё нечётко…
— Сильно моросит, Мария Вольдемаровна. Но мы к репетиции готовы!
— Я надеюсь, Матвей, я надеюсь. Так, давайте-ка все построились в линию и послушали меня.
Она дождалась пока в семи городах группки людей, где промокших, а где замёрзших, попытаются выстроиться в шеренги и продолжила:
— Я еще раз повторяю: главное сейчас у нас синхронность. И стройность рядов, — она вгляделась в экран. Нет, явно в Вологде что-то было не то. Но дождь, проклятый дождь мешал внимательнее рассмотреть картинку. Зато было видно, что ряды участников репетиции практически везде стоят неровно. – Для начала давайте добьёмся того, чтобы наши шеренги были идеальными, а не так как сейчас: стоим, понимаешь, кто в лес, кто по дрова. Значит, как мы этого будем добиваться, кто скажет?
Первым откликнулся Петрозаводск.
— Надо перед строем натянуть бечевочку на колышках, — предложил Матвей Борисоглебский. – И всем во время акции встать у этих бечевочек. Тогда будет ровно и красиво.
— Отлично, Матвей, просто супер! И тебе сегодня плюсик в зачеточку! Ах, какие вы у меня все молодцы, — умилилась Мария Вольдемаровна. – Значит, все поняли? Девятого Мая натягиваем перед лунками под саженцы бечевку и по ней выстраиваем людей. А сейчас давайте попробуем все же построиться без неё. Поровнее, поровнее!
На экране было видно, как люди с лопатами стараются создать ровные шеренги. Если бы сейчас на это зрелище взглянул посторонний, то он наверняка бы решил, что Кожемякина смотрит трансляцию парада могильщиков.
— Так, — удовлетворённо констатировала Мария Вольдемаровна. – Кажется, получилось. Очень хорошо. Теперь следующее. Ровно в пятнадцать часов Девятого Мая у нас у всех начинает звучать метроном. Для того, чтобы мы делали всё одновременно, участники акции должны хорошо слышать этот метроном и свои движения сверять с ним. Давайте договоримся так. Всё будем делать на пятый удар метронома. То есть: четыре удара метронома – взяли саженцы на пятый удар. Ещё четыре удара – саженцы в землю. Ещё четыре – прикопали их. Ещё четыре – шаг назад. Ещё четыре – поклонились. Ещё четыре – встали ровно. Всем понятно?
Из всех семи городов донеслось нестройное «да-а-а-а».
— Отлично! Значит, сейчас метрономы ваши включать не надо. Для того, чтобы отработать синхронность движений будем репетировать под мой стук. Всем хорошо слышно?
И опять раздалось нестройное и немного удивлённое «да-а-а-а».
— Хорошо! Тогда выстроились и на счёт «три» начинаем. Раз – два – три, — и тут неожиданно Кожемякина загудела. – Тук-тук-тук-тук. Взяли в руки саженцы. Тук-тук-тук-тук…
Народ на экранах заметался, не понимая, что происходит.
— Я что, не ясно объяснила? – озлилась Мария Вольдемаровна. – Сегодня я метроном. Метроном сегодня – это я! Меня слушать!
«Да уж, ты у нас известный метроном», — подумал Золотов в Новгороде. Рыков опять скорчился от беззвучного хохота. В Пскове хрюкала и икала тихая Олеся Кашина. Она уже тоже не могла сдерживаться.
— Так, попробуем ещё раз. На счёт «три». Раз-два-три… Тук-тук-тук-тук. Взяли саженцы. Тук-тук-тук-тук. Воткнули саженцы. Тук-тук-тук-тук. Прикопали их, – участники репетиции, наконец, поняли, что сигналом к действию является хриплое туканье, доносящееся из Петербурга, и, нестройно ещё, далеко не синхронно, начали выполнять требуемые от них движения.
— Всё не так! Плохо! Плохо! Не синхронно, — совсем осатанела Кожемякина. – Давайте еще раз и внимательнее. Итак. Раз-два-три! Тук-тук-тук-тук. Саженцы в руках. Тук-тук-тук-тук. Саженцы в земле. Сыктывкар! Саженцы в земле, я сказала! И Пскова это касается! И Новгорода! Дальше! Тук-тук-тук-тук. Прикопали деревья!
Народ на экранах опять остановился, не зная, что делать, поскольку лопаты были уже воткнуты у кого в землю, у кого в снег, а где и просто лежали на мёрзлой земле.
— Господи, ты, Боже мой! Дорогие участники репетиции! Напоминаю, что в данный момент у нас роль саженцев играют лопаты. А движение настоящими лопатами при закапывании деревьев мы просто и-ми-ти-ру-ем! Кому это ещё не ясно, а? То есть, мы просто сейчас обозначаем закапывание саженцев. Если все готовы, то поехали еще раз. Итак, раз-два-три! Тук-тук-тук-тук. Все с саженцами. Тук-тук-тук-тук. Саженцы в ямках. Тук-тук-тук-тук. Закапываем, — люди на экране беспорядочно замахали руками. – Хорошо! Тук-тук-тук-тук. Встали. Тук-тук-тук-тук. Шаг назад, — от напряжения Кожемякина покраснела, не её морщинистой шее вздулись вены. Казалось, что советника генерального директора ХЕРа Северо-Запада сейчас хватит удар. — Тук-тук-тук-тук. Поклонились. Поклонились, я сказала, Мурманск. Ниже!
«Попробуй в тулупе ниже поклониться», — со злостью подумал Чарторыжский. «Бедный Спартачок», — пожалела знатного шляхтича Олеся Кашина.
— Тук-тук-тук-тук. Выпрямились! Все выпрямились! Вот и всё, — Мария Вольдемаровна облегчённо вытерла пот со лба. – Это же очень легко, уважаемые коллеги. – Метроном задает ритм, а вы ему только следуете. Давайте ещё раз попробуем. Последний. Если всё пройдёт как надо – на этом завершим на сегодня. Итак, раз-два-три…
Обалдевшие от холода и злости участники репетиции на этот раз, по какому-то наитию сверху, всё сделали настолько синхронно, что Кожемякина даже захлопала в ладоши.
— Отлично! Отлично! Всем плюсик в зачеточку! Если мы также хорошо сработаем Девятого Мая, то акция «Саженцы Победы» будет действительно грандиозным событием, о котором можно будет вспоминать с гордостью. А я не сомневаюсь, что мы с вами хорошо сработаем… Ну что, всем огромное спасибо, все свободны! До встречи!
Она откинулась в кресле и посмотрела на верную Танечку Воробьёву.
— Ну, как, по-твоему, всё на уровне прошло?
— Это было великолепно, Мария Вольдемаровна. Просто великолепно!
— А вот представь, — Кожемякина мечтательно прикрыла глаза. – Вот только представь, что Девятого Мая на всём Северо-Западе России четыреста шестьдесят два человека, подчиняясь моей команде, совершат это чудо: посадят одновременно четыреста шестьдесят два саженца!
— И экологическую обстановку улучшим, Мария Вольдемаровна. Ведь эти деревья, сколько они кислорода выработают, когда вырастут, — восторженно подхватила Воробьёва. – Даже не знаю что сказать! Очень креативно!
— Ну, ладно, хватит восторгов, — хлопнула ладонями по подлокотникам кресла Кожемякина. – Ты давай-ка вот что сделай: сходи в отдел АСУ и договорись, чтобы они сейчас же переслали записи репетиции, последний, самый удачный её эпизод, в Москву. В Холдинг, в Департамент по работе с населением и общественностью. Непосредственно начальнику Департамента. И пусть доложат о выполнении! В Москве должны знать, насколько серьёзную вещь мы готовим и на что мы здесь способны.
— Я мигом, — вскинулась Танечка. – Уже бегу!
— А потом кофе мне приготовь. Покрепче, слышишь? – крикнула ей вдогонку Мария Вольдемаровна.
— Слы-ы-ы-ышу, — донеслось уже откуда-то издалека.
Окончание следует
