Почему восстановление Нотр-Дам де Пари — это внутреннее дело Франции?
Вице-премьер правительства Российской Федерации Ольга Голодец сообщила, что Россия уж ведет переговоры с Францией на предмет оказания помощи в восстановлении пострадавшего от огня Нотр-Дам де Пари. То же самое от имени государства в Фейсбуке написал и Дмитрий Медведев.
В Сети тут же разгорелась жаркая дискуссия о том, стоит помогать Франции восстанавливать исторический собор, который, безусловно, по праву называют достоянием всего человечества, или стоит повнимательнее присмотреться к своим историческим храмам и церквям, а не отдавать деньги туда, где и так полным-полно.
С культурно продвинутой стороны слышны возгласы о том, что Собор Парижской Богоматери — это всемирное культурное наследие и в его восстановлении должен принять участие весь цивилизованный культурный мир. Россия с гордостью стучит себя пяткой в грудь, говоря, что у нас (и только у нас!) есть уникальные архитекторы и специалисты по восстановлению исторических памятников. И они практически сидят на чемоданах в готовности поспешить на помощь Франции.
С другой стороны звучат не менее убедительные доводы о том, что у нас свои церкви, храмы и исторические соборы по всей России нуждаются в реставрации и восстановлении. Что большинство исторических памятников находится в плачевном состоянии и даже на Золотое Кольцо России смотреть без боли невозможно.
Но вот лично мне бы хотелось сместить акцент дискуссии в другую сторону. Как атеисту мне, в общем-то, безразлично состояние культовых сооружений в России в целом и в Карелии в частности. Декретом от 1918 года церковь отделена от государства, а значит ремонт, восстановление и уход за храмами (неважно, к какому религиозному течению они относятся) — это внутриконфессиональные проблемы каждой отдельно взятой религии. Ну, примерно так, как написано в Новом Завете: богу — богово.
Попутно лишь замечу, что реставрация архитектурного ансамбля Кижи в Карелии, начавшаяся в 2009 году — это внутренняя проблема государства и весь мир не спешит скидываться на это благое дело. И, собственно говоря, правильно делает. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, как гласил лозунг в клубе «Картонажник» города Васюки из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова.
В каждой отдельно взятой цивилизованной стране есть масса организаций, сообществ, Институтов и предприятий, специализирующихся на реставрации памятников культуры и архитектуры. Более того, существуют всемирные организации по сохранению культурного наследия. Этим занимается ЮНЕСКО, например. И еще с добрый десяток международных фондов и даже банков.
Ну и еще пара деталей. Франция едва ли допустит до реставрации Нотр-Дама каких-то иноземных реставраторов. Ибо это станет плевком в лицо национальной программе по сохранению исторических памятников во Франции. Деньги — да, примут в любых количествах, но специалистов — едва ли. Да и лучших специалистов по Нотр-Даму, чем во Франции, в мире попросту нет.
И вторая деталь состоит в том, что, как бы цинично это не звучало, сгоревший Нотр-Дам остается все тем же Нотр-Дамом, но вот как историческая реликвия, пострадавшая от огня, собор приобретает новую туристическую ценность. И уж поверьте, еще много сезонов подряд во Францию будут стекаться десятки тысяч туристов для того, чтобы поглазеть именно на пострадавший от пожара собор. А потом, чтобы поглазеть именно на ход реставрации. То есть, говоря языком коммерческим, туристическая привлекательность сгоревшего объекта станет на определенный период даже большей, чем она была до этого.
А теперь вернемся в нашу многострадальную Россию и окинем взором состояние… нет, не церквей и храмов, не мечетей и соборов, не синагог и молельных домов. Давайте взглянем, как живет в поселках и деревнях Карелии огромная часть населения. Это щитовые дома, а точнее — почти руины, построенные по «передовым» советским технологиям 30-50 годов. Когда на скорую руку лепили бараки по всей республике — хоть какое-то временное жилье для лесорубов, которых массово завозили из Украины и Белоруссии.
Все это временное превратилось в постоянное. Наши рабочие поселки — это жуткое убожество даже на фоне не очень ухоженных наших городов. И везде живут люди. Реальные. Живые. С именами и фамилиями. С детьми и домашними животными. С уличными сортирами. Со своими проблемами и заботами. Живут и по большей части не скулят и не ноют о том, что десятки лет им приходится жить на уровне и в условиях первых советских пятилеток. Разве что за продуктами они ходят не в сельпо, а в «Магнит» и «Пятерочку».
Более 20 миллионов граждан страны живут за чертой бедности. И большая часть из них живет на периферии. А страна широким жестом предлагает помощь Франции в восстановлении Собора. Тех денег, которые уже за пару дней собрали на Нотр-Дам вполне бы хватило, чтобы заново выстроить всю одноэтажную Карелию со всей инфраструктурой, включая дороги и… снос уличных сортиров. Но это так, к слову. Мысли о том, что в приоритете у современной цивилизации — реальная жизнь реальных маленьких людей, или продление «жизни» умершего наследия.
Ну и о пожарах. 15 апреля горел Нотр-Дам де Пари. А за день до этого и на второй день после этого в поселке Калевала, например, сгорело два дома. На фоне парижской трагедии это, конечно, всего лишь жалкий «пшик», но все дело в том, что Нотр-Дам безусловно реставрируют и приведут в идеальный порядок. А пепелища в Калевале еще несколько лет так никто даже не уберет. Ибо нет денег. Ибо их нет и не появятся они в ближайшую пятилетку. Потому что деньги уйдут на бомбежку Сирии, на безвозмездную помощь Туркменистанам и Венесуэлам. На прощение долгов Кубам и Казахстанам. На спасение миллиардов олигархов, задетых санкциями. На улучшение жизни в Крыму. Да и просто будут разворованы…
Сухая статистика о пожарах говорит, что в 2018 году в России уничтожено огнем более 2,2 миллионов гектаров леса. За последние 10 лет это наивысший показатель. Параллельно с полыхающей Россией безумствовала на стадионах болеющая Россия и мало кто задумывался, что общая площадь сгоревших в России лесов — это более двух десятков миллионов футбольных полей. И мало кого заботило, что пожарные выбиваются из сил, что им не хватает ни средств, ни техники на тушение пожаров. Что, как на войне, им на выручку перебрасывают пожарных десантников из Карелии и Архангельска и все равно битва с огнем проиграна. В Красноярской, Иркутской областях и Якутии более 90% пожаров — отказники. Их никто не тушил. Ибо нечем. И некому. И не на что.
Россия кричит о помощи Франции, а на носу новый пожароопасный сезон. И едва ли мы готовы к нему лучше, чем в прошлом году. И едва ли мы много сумеем спасти от стихии в новом «горящем сезоне». И едва ли весь мир бросится нам на помощь в спасении наших лесов. И правильно сделает. Ибо спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
Знаете, по-моему все церкви и храмы мира не стоят даже десятой части того, что сгорело в 2018 или сгорит в этом году в лесах нашей Карелии. Ибо, следуя логике того же Нового Завета, все церкви — это творение рук человеческих, а все сущее, в том числе и леса — творение господа. И с точки зрения той же религии приоритеты цивилизации расставлены далеко не в том порядке, в каком должны бы быть в идеале.
