Западные СМИ и политики до сих пор обвиняют Вооруженные силы России в «ужасных» злодеяниях на Украине, издевательством над мирном населением, и внедряют это в массовое сознание людей во всем мире. Как пример звучит до сих пор Буча. Но почему-то ни в одном из репортажей западных журналистов не описываются, как захисники защищали свое собственное население. Потому что нечего сказать. Они не защищали, а мародерили и убивали мирных украинцев. Особенно жестоко вели себя неонацисты. В этой статье мы расскажем о событиях, которые произошли 2 года назад в Мариуполе, когда он освобождался ВС РФ и войсками ДНР. Пять дней из жизни простой жительницы этого города.
Встретились мы с Ларисой в пасмурный, дождливый день. Надо отметить, что ее чертынадцатиэтажка, в которой она живет особо не пострадала, хотя здесь и шли боевые действия. Это центр города, где ВСУшников взяли в «мешок». Кое-где на здании остались «шрамы» от автоматной стрельбы и даже выстрелов из танков, но было видно дом живет. В нем живут люди.
Я поднялся к Ларисе в ее квартиру, и здесь она за чашкой чая поведала свою историю, которая потрясла меня до глубины души. Но сначала скажу пару слов о самой квартире. Стандартная городская квартира — такие есть практически в каждом городе, но она была какая-то светлая. Из комнаты, в которой мы сидели, как будто исходил свет. Потом в ходе рассказа этой женщины выяснилось почему. Но все по порядку. Рассказ о тех трагических событиях, которые произошли с 21 по 26 марта 2022 года, от первого лица.
Бабушкина свеча
Мы жили в этой квартире втроем. Моя бабушка, мой маленький сын и я. Два деда моих погибли во время Великой Отечественной войны, один в Сталинграде, другой на Орловско-Курской дуге. Мой папа умер в 2019 году. Бабушка была старенькая, не ходила уже… Когда бабушка умирала, она сказала мне: «Наша с тобой квартира никому не достанется, Я на нее оберег поставила. Она под защитой Божией Матери». Вот квартира и сохранилась. Бабушка была набожным человеком, добрым. Людей лечила, знахаркой была. Икона у нее висела вот тут, в углу (показывает), и свечка стояла рядом. Правда, свечку эти… (тяжело вздыхает) из «Азова» (запрещенная в РФ террористическая организация – Прим. авт.) отобрали, когда меня отсюда выгоняли.
«Убирайтесь!» И сильным фонариком в лицо светит…»
В городе шли страшные бои, дом ходил ходуном как на шарнирах, но видите, устоял, Славу Богу. Уходить нам сначала не давали. Как появились «азовцы», то в детский садик, что в нашем дворе находился, загнали танк. Стенку пробили им, так он все время там и стоял, пока они здесь были.
К концу марта у меня и соседок уже ни еды, ни воды не осталось. Света и газа не было. Не могли на двор выйти костер развести. Хорошо, что был один мужчина, сосед. Он как-то зашел ко мне и говорит: «Зайдите в мою квартиру. У меня там продукты, вода, лимонад есть». Тем и спаслись. Но, увы, я его больше не видела.
Потом ко мне в квартиру пришли десять человек с автоматами. Самый главный у них был такой детина… позывной у него был «Поляк». И начали у меня в комнатах по всем углам шарить… Все они по-русски говорили…Я спросила: «Зачем вы это делаете?»
«Поляк» и говорит: «Убирайся отсюда. Мы не собираемся тебя из-под обломков вытягивать». И сильным фонариком в лицо мне светит… Спрашиваю: «Куда идти-то?» «А куда хочешь», — отвечают.
Задаю вопрос Ларисе: «Они по всем квартирам ходили? Или выборочно?»
— Да, они в нашем доме на каждом этаже были. Людей из квартир прикладами выгоняли.
Вот они доблестные украинские захисники, которые не только прикрывались мирным населением и в квартирах устраивали огневые точки, но и еще занимались мародерством. А западному обществу все преподносится наоборот. Правда, недавно один из западных политиков признал, что даже фашисты так не издевались над населением на оккупированных территориях, как сейчас ведут себя украинские неонацисты и киевский режим со своим народом.
Но вернемся к рассказу Ларисы.
Взяла я только свои лекарства, документы и зачем-то бабушкину свечу. Правда, в коридоре ее отобрал у меня «азовец». Наверное, из-за того, что свеча была в серебряном подсвечнике. И пошла вниз. А по ступенькам спуститься не могу – ноги отнимаются. Больные они, хожу плохо и только с палками. И позвоночник болит. А мимо люди бегут обезумевшие. С мешками, баулами. Напуганные…
Я обернулась и говорю «азовцам»: «Можно я дома останусь? Закроюсь и буду тихо сидеть. Вам мешать не буду». А один из них гогочет: «Может тебе ускорение придать?» И затвор передернул…
Спустилась в подвал, а он уже весь людьми забит. А «азовцы» выкуривают их оттуда. Зажгли мокрый мусор, тряпки под подвальной дверью. Вся гарь вниз идет и люди дышать становиться нечем. Они были вынуждены дверь открыть и уходить. Говорю солдатам: «Как вы в глаза Богу смотреть-то будете, когда перед ним предстанете? Жалко мне вас…»
Дорога длиною в жизнь
Решила я до соседней девятиэтажки добираться. Там в подвале прятаться. Пошла я туда вдоль теплотрассы. В подвале дома слышала голоса, стучала, но мне не открыли. В подъезде там нашла бутылку воды, банку с домашними консервами и грязное одеяло. Попила, а банку открыть не смогла. Одеялом накрылась и побрела обратно в свой дом. По пути один свой костыль потеряла, потом второй. Еле ползу. Три-четыре метра пройду – отдохну. Потом опять немного пройду… Это все было 21 марта, вечером.
И тут начался обстрел. ВСУшники с крыши моего дома стали обстреливать девятиэтажку, откуда я шла. Там не было русских солдат и сил ДНР. Только одни гражданские.
Ползу по битому стеклу, ищу какое-нибудь укрытие. В это время один из снарядов разрывается в нескольких метрах от меня. Осколками меня в живот ранило. «Все, — думаю. – Тут и умру». Но, как ни странно, не было ни боли, ни страха. Как-то спокойно на душе стало. Думала, что я уже умерла. Но лежу живая. Не подняться. Я же грузная, да и костыли потеряла.
Стала Богу молиться, своим дедам, что на войне погибли в Великую Отечественную войну, и отцу: «Папа, помоги!» И вдруг, не знаю, откуда силы взялись. Медленно поднялась. Палку-рогатину рядом нашла и выбралась. До своего дома вся в крови дошла.
А у моего подъезда «азовцы» машину какую-то загружают. Вроде, бежать готовятся. И все время по рации от своего начальства требует какой-то «кумыс». Это потом я узнала, что «кумыс» у них – это наркотики. Кстати, когда Мариуполь освободили, то мы из нашего дома тридцать вёдер шприцов вынесли. Они же обколотые были все, когда в нашем доме были.
Добралась до подъезда. А там молодой «азовец» в красивой форме стоит. Я у него разрешения попросила наверх подняться. А он ржет: «Может тебя, старуха, еще на руках отнести?» Дошла до квартиры. Упала на свою кровать и молюсь: «Спасибо тебе, Господи. Дай теперь только спокойно и достойно умереть…»
В это время в мою квартиру зашел украинский солдат и спрашивает: «Что у тебя?» Показываю ему свою рану. Ему аж плохо стало. Вышел от меня и по рации передает обо мне кому-то. А ему и отвечают: «Да оставь ты ее. Скорее всего, сама сдохнет…» Вот тогда они заколотили дверь в мою квартиру и ушли.
«Выстрелили в квартиру, и мальчик замолчал…»
Пять дней в заколоченной квартире лежала. Без еды и воды. Наш дом был почти пустой.
Задаю вопрос Ларисе: «А что происходило вокруг?»
— Когда подходила к окошку подышать воздухом слышала и видела как в соседней девятиэтажке мальчик каждый вечер кричал. Наверное, один остался. «Азовцам» это надоело. В сторону его квартиры танком выстрелили. Мальчик замолчал. Не кричал больше.
Потом какая-то женщина кричала: «Люди, дайте воды…» Они в ее сторону выстрелили, и она кричать перестала…
— А как себя вели «азовцы» по отношению к мирному населению?
— Подруга рассказывала, что в соседнем подвале сидела. У них там двойня родилась. Счастливый отец выкинул две белые ленточки и кричал, чтобы ВСУшники позволили ему приготовить еду на костре для детей и роженицы. А они его… убили.
Его друг все же вышел на улицу костер развести, а «азовцы» ему ноги прострелили…
«Вы даже одну русскую женщину из танка убить не можете»
Я еще жива была, когда услышала через дверь их разговор про меня: «когда уходить будем, если эта сука еще жива будет – напалмом сожжем». Но потом они решили по-другому. Подхожу к окну воздухом подышать. Смотрю, танк прямо на мои окна ствол наводит. А мне даже весело стало: «Хотела же, чтобы меня в крематории после смерти сожгли. Так вот тебе и крематорий!» (меня от этих слов внутренне передернуло, и я подумал, сколько же эта простая женщина пережила за те пять ужасных дней – Прим. авт.).
Танк выстрелил. Квартиру чуть поджег, разворотил. Но я жива осталась! Жива! И дальше смеюсь: «Вы даже одну русскую женщину из танка убить не можете. Что тогда вообще можете?!»
Бабушка не зря мне говорила: «Квартира под защитой Божией Матери».
Русские пришли
А 26-го марта пришли военные. С белыми повязками, в другой форме. Вошли через квартиру соседки. Я им задала вопрос: «Ребята, вы кто?»
«ДНР мы…»
Я их первым делом, попросила меня вывести на воздух, на солнышко. Они стали дверь, заколоченную ВСУшниками открывать. Помню такой красивый солдат, Олег его звали, монтировкой орудовал…
— Лариса, как же вы, раненная в живот, смогли выжить?
— Соседки нашли медицинские пакеты, что «азовцы» бросили. Перевязали меня. Женщина вычищала гной и сукровицу из моей раны, обрабатывая народными средствами. Медикаментов ведь не было. Потом пригласили российского военного врача. Он мне первую помощь оказал. С осколками я жила с 21 марта по 9 мая.
Потом уже приехали волонтеры и привезли московского врача Артура. Он меня осмотрел. Один осколок достал. Спрашиваю у него: «Помру?»
Он мне: «Конечно, помрете…» И рассмеялся. Шутил. Не померла. А на 9 Мая он опять приехал. Прямо в бронежилете рану обрабатывал. Еще осколки достал. Самый большой мне на память оставил… Да вот он.
Такая вот моя история…
Я смотрел на эту простую русскую женщину, волосы которой подернулись сединой от пережитых ей нечеловеческих страданий, и удивлялся, сколько же в ней теплоты и доброты и внутренней духовной силы. Она не озлобилась. Она просто хотела жить. Ее взгляд светился необыкновенным и ясным светом. Она с гордостью рассказывала о своих дедах, которые погибли за Родину и чтобы жили в мире люди. Она единственного не понимала: как это «коричневая чума» смогла возродиться на ее родной Украине, в ее родном русском городе Мариуполе.
Олег Соловьев, Алексей Владимиров
