В свои 95 лет праправнук знаменитого заонежского сказителя Трофима Рябинина – Алексей Михайлович Рябинин любит жизнь, и неохотно вспоминает войну…

Баснословная удача

Некоторые встречи – настоящие подарки судьбы. Направляясь в гости к потомку легендарного Трофима Рябинина, ветерану Великой Отечественной войны Алексею Михайловичу Рябинину, даже представить себе не могла, с каким невероятным радушием и открытостью меня встретят.

Дверь Рябинины отворили вместе – Алексей Михайлович и его супруга Клавдия Григорьевна, которая на пять лет моложе мужа. Так, парой, душа в душу они живут без малого семьдесят лет – позади золотая и бриллиантовая свадьбы, большая жизнь, в которой – так оба считают – повезло им друг с другом баснословно!

Алексей и Клавдия Рябинины. Фото: Татьяна Смирнова
Алексей и Клавдия Рябинины. Фото: Татьяна Смирнова

Познакомились супруги после войны в Петрозаводске, в декабре 1948 года на праздновании юбилея Сталина. Молодая задорная Клавдия, оказавшаяся, как и Алексей, родом из Заонежья, словно приворожила демобилизованного с Балтийского флота красавца-моряка. В феврале они сыграли скромную свадьбу, собравшись близким кругом в деревянном доме, который до сих пор стоит на улице Правды…

У Клавдии Григорьевны, имеющей статус бывшего малолетнего узника фашизма, позади были страшные годы оккупации, а по сути – концлагеря в заонежской деревне Вегорукса, где в войну стояли финские войска. Изможденная работой на лесозаготовках да на расчистке дорог и постоянного недоедания, она еще долго восстанавливала силы, возможно из-за этого и потеряла младенцами двух первенцев-сыновей… Радостью для супругов стала дочь Татьяна, которая и сейчас рядом – навещает, помогает по хозяйству и поддерживает.

Старшина первой статьи

Старшина первой статьи Алексей Рябинин. Фото из личного архива Рябининых
Старшина первой статьи Алексей Рябинин. Фото из личного архива Рябининых

Алексея Рябинина призвали в армию на Балтийский флот в 1940 году. За плечами было пять классов сельской школы и богатый опыт крестьянского труда в колхозе. Потом, когда семья перебралась в Петрозаводск, трудился на рыбозаводе. А перед самой войной учился на судового матера в Ленинграде.

Кронштадт стал местом его службы и нечеловеческих испытаний, которые принесла война. В память о тех днях старшина первой статьи хранит медаль «За оборону Ленинграда», которой очень гордится, ведь он в меру сил тоже участвовал в  сдерживании наступления фашисткой армии.

– Мы отправляли катера с морской разведкой и встречали их после задания, – вспоминает Алексей Михайлович. – Не все возвращались, потери были огромными…

Самыми кровавыми стали атаки немецких штурмовиков в сентябре 1941 года, когда к Кронштадту прорвалось 180 меченных свастикой самолетов. 21 сентября воздушная тревога, объявленная в 11.00, не прекращалась семь часов. В небе было темно от бомбардировщиков. Группами по 30-40 машин они устраивали «карусели» над целями, поочередно с воем ложась в пике и сбрасывая бомбы. Вода в гаванях закипала, земля сотрясалась от взрывов. Цель захватчиков была понятна – у берегов острова Котлин, на котором находится Кронштадт, в те дни стояло много кораблей: крейсер «Киров», линкор «Марат», эсминцы, минзаги.

В тот день на Кронштадт было сброшено более 500 бомб. Но особенно тяжелым для крепости и флота стало 23 сентября. Базу бомбили 272 бомбардировщика. Они шли с разных направлений, волна за волной, сыпали бомбы на крепость, на гавани и рейды, на пирсы подводных лодок, на позиции артиллерийских батарей… Кроме бомб захватчики сыпали на землю сотни листовок: «Сопротивляясь немецким войскам, вы погибнете под развалинами, под ураганом немецких бомб и снарядов. Мы сравняем Ленинград с землей, а Кронштадт – с водой…». Но операция немецких военных не сломила Кронштадт – он устоял и вплоть до снятия блокады оставался форпостом Военно-морского флота на Балтике.

Демобилизовался Алексей Рябинин в 1947 году из польского Данцига, и сразу махнул на родину, где жила его семья.

…Ну как было не спросить у потомка сказителей героических былин, вспоминались ли ему в то время подвиги Ильи Муромца и других богатырей земли русской, о которых он слышал с детства от отца и деда? Алексей Михайлович улыбнулся в ответ: «Нет, не думалось тогда об этом».

Рябинины на празднике Преображения Господня в Кижах. Фото из личного архива Рябининых
Рябинины на празднике Преображения Господня в Кижах. Фото из личного архива Рябининых

Память предков

Героические былины о Добрыне Никитиче, Илье Муромце и Алеше Поповиче, Святогоре, Микуле Селяниновиче каждому школьнику знакомы. Но очень не многие знают, что они были явлены миру благодаря заонежским сказителям, сохранившим их в своей памяти. Сказителей в Заонежье было немало, но самой известной династией считают Рябининых из Кижской волости.

Заонежский сказитель Трофим Рябинин. Фото из архива Рябининых
Заонежский сказитель Трофим Рябинин. Фото из архива Рябининых

В этом году отмечается 215 лет со дня рождения Трофима Григорьевича Рябинина и 155-летие первого издания кижских былин. На родине русского эпоса – в Заонежье, которую сегодня так бездарно истребляют чиновничьими решениями, включая закрытие школ и библиотек, это событие отмечается скромно. Тогда как в 19 веке записанные молодым олонецким чиновником (!!!) Павлом Рыбниковым от местного сказителя «старины» отнесли к крупнейшим открытиям мировой науки. Да, не тот нынче чиновник…

– Династия сказителей Рябининых началась с Трофима – моего прапрадеда, потом были мой прадед Гаврила, дед Кирик и отец Михаил, – рассказывает Алексей Михайлович. – Я представитель пятого поколения династии, но не дал мне Бог сказительского таланта. Былины я, конечно, знал, но не придавал этому особого значения. Читал в ранней юности, а потом было не до чтения…

Из своих предков-сказителей Алексей Михайлович хорошо знал своего деда Кирика, который очень был похож на Трофима Рябинина. «Все говорили – просто одно лицо. Их портреты часто путают, даже в книге, посвященной династии Рябининых, есть эта ошибка. Ну да ладно… Похожи ведь очень», – рассказывает Алексей Михайлович.

Его отец Михаил Кирикович, последний из сказителей по линии Рябининых, был известным на всю округу человеком: кроме былин, знал очень много песен, народных стихов и традиционных обрядов. На всех свадьбах он был дружкой жениха или, как еще тогда называли, вершником. Для этого даже лошадь специальную держали.
– Очень смутно помню, как к году в 1927–28 к нам ученые приезжали и записывали на восковой валик, как отец исполнял былины, пел их по традиции, как когда-то дед и прадед. Кто приезжал – не знаю, нас, детей не подпускали близко, чтобы не шумели и не мешали записи, – вспоминает потомок заонежских сказителей. – Отец в свое время закончил церковно-приходскую школу, занимался сельским хозяйством, а в середине 30-х годов был одним из основателей Моторно-рыболовной станции в Карелии. Перед этим его отправили на Каспий, где он прошел специальное обучение на курсах и потом впервые организовал на Онеге траловый лов рыбы. Выходит, в этом я династию поддержал, став матросом-мотористом и отработав всю жизнь с кораблями.

Отец много сочинял и сам – так называемые новины. Он даже пьесу написал – «Заонежская свадьба» называется, на тридцати двух страницах. Все изложено по народной традиции, как проходил обряд у нас в Заонежье: со стихами и песнями. Роль дружки выписана особенно хорошо, уж ее-то отец знал отлично по собственному опыту. Кстати, году, кажется, в 1934-ом мой отец с Максимом Горьким встречался, былины и новины свои читал. Горький посоветовал обязательно продолжать заниматься народным творчеством…

Родина моя – Кижи

Панорама Кижского погоста, крайний справа - дом Рябининых. Фото: kizhi.karelia.ru
Панорама Кижского погоста, крайний справа — дом Рябининых. Фото: kizhi.karelia.ru

Алексей Михайлович родился 30 марта 1921 года в деревне Потаневщина на Большом Клименецком острове. Эта деревня, как и вся округа, относилась к Кижскому сельсовету.

– Родина для меня – это Кижи, там прошло детство. Дом, в котором я появился, был построен году в 1912 или 1914 на том самом месте, где стоял раньше дом Трофима Рябинина. Позднее, когда началась коллективизация, отец одним из первых вступил в колхоз «Северная искра» и перевез наш дом на остров Кижи в деревню Погост. Дом был большой, двухэтажный, шесть окон по фасаду, но на своем месте он не сохранился – когда открыли музей, то посчитали, что его надо убрать и перенесли в деревню Ямка.

У родителей нас было пятеро: три брата и две сестры. И вся жизнь проходила на Онеге, на воде, с лодками. В каждом доме была кижанка, другие лодки. До школы в деревню Жарниково на материке добирались осенью и весной по воде, зимой по льду – на санях, лыжах или пешком.

Путь на Кижи. Фото: kizhi.karelia.ru
Путь на Кижи. Фото: kizhi.karelia.ru

А в 1933 году, когда строился Беломорканал, вот какая история приключилась. Летом мы с пацанами спать почти не ложились. Июнь, белая ночь, тишина, и вдруг видим, как к острову Кижи очень тихо, без гудков подходит пароход «Анохин» – каждая буковка была видна на борту без фонарей. Мы помчались на пристань, которая была прямо напротив Кижского погоста, приняли концы, пришвартовали. Из взрослых сначала никого на берегу не было – ночь, все спят…

И тут на пристань выходит охрана, а за ней три человека, все небольшого росточка. То, что это были Сталин, Ворошилов и Киров, мы не сразу и поняли… Охрана нам говорит, мол, пацаны, надо в церковь зайти. В то время на погосте сторожем был Егор Серов. Жил он в доме у самой церковной ограды. Мы постучали в окно, разбудили сторожа, а у него ключи только от ворот, от церквей – нет. Он мне и говорит: «Алешка, беги за батюшкой!» Батюшка с семьей жил тогда в деревне Наволок на южном конце острова, он испугался, да и было чего бояться – он-то понял, что за гости нагрянули. Через несколько лет кижские церкви закрыли, батюшку репрессировали…

Он тогда очень быстро пришел на погост, отворил Преображенскую церковь. Мы хотели тоже прошмыгнут внутрь, но нас охрана в церковь не пустила, а гости вошли в Преображенку и пробыли там довольно долго. Вряд ли молились. Думаю, любовались иконостасом – красивый был, торжественный. Потом сели на пароход, отчалили и так же тихо, без гудков ушли. Потом эту поездку описал Максим Горький…

Перед самой войной наша семья перебралась в Петрозаводск, купили дом на улице Куйбышева. Дом сгорел в 1941 году, когда пылал почти весь город. Сказывали, зарево в полнеба было видно в Заонежье. Мама с младшим братом и сестрами вернулась в Кижи. А потом была финская оккупация. Нашу семью постигла участь большинства кижских жителей – финский концентрационный лагерь. Старший брат Василий погиб в 1941 году под Киевом. Помню строки из его последнего письма о том, что вода в Днепре красная от крови…

Слава героям

Поздравительные письма Рябининым к 9 мая из Кремля. Фото: Татьяна Смирнова
Поздравительные письма Рябининым к 9 мая из Кремля. Фото: Татьяна Смирнова

Накануне Дня Победы в почтовый ящик Рябининых положили два конверта – из Кремля от президента пришли однотипные поздравительные открытки со стандартными пожеланиями. Клавдия Григорьевна попросила меня открыть письмо и прочитать открытку – супругов подводит зрение. Они молча и без эмоций выслушали. Второй конверт остался не открытым…

Сегодня мир ветеранов Рябининых – это квартира, которую Алексей Михайлович заработал на «Авангарде» еще в 1951 году – дом строили пленные немцы. За порог они не выходят, хотя подышать свежим воздухом порой так хочется. Время проводят за прослушиванием аудиокниг: Клавдия Григорьевна поминает добрым словом доктора из Общества слепых, подарившего им специальное устройство – что-то типа магнитофона с крупными кнопками, которыми легко управляет Алексей Михайлович.

Пенсии им хватает, а вот общения недостает

…Прощались мы долго, повспоминав напоследок названия заонежских деревень – мне, землячке Рябининых, было интересно впитать как можно больше тех знаний, которые где еще получишь из первых уст. И если честно, не хотелось уходить…

*  *  *

Русские народные былины слагались столетиями и отражали разные периоды жизни народа, но особенно – смутные и тяжелые. Нынешним под стать. Ученые – историки и фольклористы немало потрудились, чтобы истолковать непонятные для современного уха  «старины». Трофим Рябинин донес до нас былину «Вольга и Микула», которая признана великолепным примером фольклорного произведения, в котором показано, как герои русского эпоса объединяются для борьбы с бесчинствами на Руси. В то смутное время чиновничество на Руси распоясалось, все вопросы решались только за взятки. От неправомерных действий «государевых служб» пострадал простой пахарь Микула Селянинович, об этом и рассказывает былина «Вольга и Микула».

Вольга и Микула. Рисунок художника Владимира Перцова, 1985 г.
Вольга и Микула. Рисунок художника Владимира Перцова, 1985 г.

«…Рассыпала ночь звезды по небу, и родился к утру на Руси-матушке богатырь молодой Вольга Всеславьевич. Проспал младенец один час, потянулся, и лопнули все пеленки, пояса золотые. И так сказал Вольга матушке: «Сударыня-матушка, не пеленай меня, одень в латы железные, в шлем да в руки дай палицу стопудовую». Мать перепугалась, а Вольга растет не по дням, а по минутам, растет и грамоте учится. Как шесть лет исполнилось, пошел погулять, земля затряслась. Звери попрятались, птицы улетели, а Вольга давай всякие забавы придумывать: то соколом станет и в небо взлетит, то оленем поскачет, а то серым волком обернется. А как стукнуло богатырю 15 лет, тут-то и натворил он добрых дел.

…Ранним солнышком собрался Вольга с дружиной своей по городам подати собирать, проехали, может, версту, как слышат – пашет кто-то рядом, плугом по камушкам чиркает. Поехали к пахарю, а доехать не могут, к вечеру не доехали, на другой день не доехали, слышно только, как лемех-плуг чиркает да пахарь насвистывает. Доехали на третий день, на закате. Слез с коня Вольга, поклонился пахарю в пояс: «Здравствуй, добрый человек, в поле работничек!» «Будь здрав, Вольга Всеславович! Куда держишь путь?» Долго ли, коротко ли, поговорили о том, о сем, да поехали вместе разбойников на большой дороге стращать. Сто городов да тысячу деревень освободили, а был тот пахарь – Микула Селянинович, богатырь русский. Сдружились они с Вольгой, и поделом было на следующий день всякой нечисти, вывели подчистую. А уж какой пир был у них на столах дубовых да в лесу – об этом другая былина расскажет…»