Я вернулся в свой город, знакомый до слез, и шпарил вниз от вокзала по проспекту Ленина. Вот уже справа показалась и площадь Ленина с памятником Ленину. Просвистал мимо гостиницы и где-то в районе правительственного здания увидел двух старых знакомых, сестер со сложной фамилией Карапузовы-Умом. Я уже бросал на них свои либеральные взгляды, отточенные по заграницам, как вступил на скользкий в прямом смысле слова путь, и ноги, лишенные помощи зрения, судорожно задергались на льду, и все тело стремительно ринулось вниз, рука подвернулась, а губы не нашли ничего лучшего как сказать: «Черт побери!».

Карапузовы-Умом закричали изо всех сил, и поскольку дело происходило возле правительственного здания, тут же возник работник правопорядка и строго спросил: «Почему шумим?».

– Вы только посмотрите на этого гражданина! Идет последняя неделя Великого поста, мы спешим в церковь, чтобы помолиться за Папу Римского, обратить его в истинную веру, а этот негодник поминает черта всуе. Заберите его, господин полицейский, заберите за оскорбление чувств верующих!

Я  простонал что-то нечленораздельное, но никто не обратил на меня ни малейшего внимания, лишь одна из Карапузовых брезгливо потрогала меня носком ботинка.

– Вы тоже скажете, «чувств верующих»! Да с таким гололедом нам полгорода пересажать придется. Ну и апрель выдался! – полицейский, который до этого мирно стоял в карауле у Дома правительства и мечтал о том, как бы попасть в список ста российских полицейских по версии Forbes, явно не хотел заниматься этим ничтожным делом.

– Ах, для вас это, значит, пустяки, а если мы заявление напишем, тогда как? Да этот гражданин всегда был неблагонадежным. Мы его как облупленного знаем. И комсомольские взносы в молодости он платил нерегулярно, а в девяностые перед Ельциным преклонялся, а это сейчас вообще хуже язычества. А когда Медведев был президентом, так он за ним повторял, что свобода лучше, чем несвобода. Представляете! И вот в своем нравственном падении он дошел до последней стадии. Он оскорбляет наши чувства! Слышите, господин полицейский?

– Слушайте, ну это вы уж как-то чересчур. Ну, мало ли у кого когда какие грешки были…A чего это он там скорчился-то на льду? Мне главное, чтобы он себя тут ни за какое место не прибил к асфальту, а то будет нам здесь несанкционированный перфоманс. Это же правительственное учреждение!

– И пост он не соблюдает! – уже не так уверенно наябедничали Карапузовы-умом. На это милиционер вдруг возбудился:

– Пост – это святое! А нет, вы про другой пост. Послушайте, чувства верующих у нас сейчас не в тренде. Мы сейчас банду внучколюбов раскручиваем. Вот если бы выяснилось, что этот ваш знакомый внучку свою любит, фотографирует ее часто, другим показывает…

Карапузовы-умом ахнули:

– А что, разве уже нельзя?! А с какого числа вступило в силу ограничение?

– А вы что, разве не слышали про «дело Дмитриева»? Газеты надо читать, гражданочки! Две фотографии распространил мерзавец, две! Подпольная типография у него была. Напечатает одну фотографию – выкладывает, напечатает вторую – опять выкладывает. Такой урон морали и нравственности! Хорошо, органы оперативно сработали, на третьей фотографии уже взяли с поличным. Некоторые, которые не понимают, говорят, что это пустяки, но ведь любой магнат порноиндустрии с чего-то начинал. Допустим, Дмитриев за 60 лет своей порочной жизни выложил в сеть две обнаженки. Таким образом, за какие-нибудь триста тысяч лет он мог  бы выложить уже сотни снимков, и заработать на них приличные деньги! – размечтался постовой. – А вы говорите, чувства верующих!

– А вот ежели ангелочки… Ну, где случайно увидишь в музее или другом культурном учреждении, какие будут указания?  – спросили Карапузовы-Умом почти что хором.

– Не смотреть, головы не поднимать! А потом уже как прикажут.  – сурово сказал полицейский. – Да, ладно бы этот Дмитриев только внучку выкладывал, тут, может быть, власть и посмотрела бы сквозь пальцы, но он же списки НКВД начал выкладывать, да еще в какой трактовке! Общество, дескать, должно знать сталинских палачей.

‒ Сталинских палачей! Так и сказал! – ужаснулись Карапузовы. – Этот точно «Комсомолку» не выписывал, и взносы не платил. Сталинских палачей! И это на семнадцатом году правления Владимира Владимировича! Когда все 86% населения как один человек ищут духовные скрепы, а он такое творит! Да его лишить гражданства мало! Да почему же у нас смертную казнь-то отменили!

– Так что, этого вашего заберите, проведите с ним воспитательную работу и все. Нечего тут лежать, тут правительство ходит!

Я повернулся на другой бок, поднялся на ноги и, кряхтя, побрел в сторону вокзала, держа здоровой рукой вывихнутую и приговаривая: «Карету мне, карету!», в смысле скорой помощи. Карапузовы пошли за меня молиться в церковь, полицейский остался на своем посту. Пост  ̶  это святое.