По преданию, эти каменные дома на окраине Города в послевоенные годы строили пленные немцы. Правда это или нет, но улица, на которой они стоят, называется Лейпцигской.
Ну, немцы строили или не немцы, а дома стоят до сих пор – двухэтажные, с уютными двориками, в которых нашлось место и сарайчикам, где граждане хранят дрова для водяных титанов, и детским песочницам, и даже скамеечкам, на которых любят собираться местные старушки. Тихое, в общем, место…
Из рапорта, составленного участковым инспектором старшим лейтенантом Левиным Никитой Ильичем: «13 июля 2010 г. в 16.50 во дворе дома № 5 по улице Лейпцигской мною был обнаружен труп гр. Пятницкого С.С. 1954 г.р. На теле убитого имеется колото-резаная рана, а также рваная рана головы в области лба…»
Утром тринадцатого июля, где-то в половине одиннадцатого, Семен Степанович Пятницкий проснулся не в самом лучшем настроении.
Причиной тому были выпитые вчера вечером шесть «баллонов» портвейна «777», который они употребили вместе со старым приятелем Петром Викторовичем Хренковым, а также последующий за распитием скандал с супругой – Верой Николаевной Пятницкой.
Скандал был знатный – с криками, битьем тарелок и классическим российским женским воем: «Ирод, ты же мне всю жизнь загубил!» Закончился он далеко за полночь и супруги легли спать в разных помещениях. Вера Николаевна — в комнате на старой двуспальной кровати, а Семен Степанович – в кухне на продавленной кушетке, по-сиротски укрывшись рваным ватным одеялом, на котором любила возлежать их совместно нажитая собственность: кошка Анжела.
К моменту пробуждения Пятницкого жены уже дома не было – ушла на работу.
Самому же хозяину торопиться на рабочее место было не надо, вот уже вторую неделю он находился в вынужденном отпуске по случаю резкого сокращения заказов на его родном станкоинструментальном заводе. Кстати, данный факт мужчине оптимизма в это утро также не добавлял…
Семен Степанович подошел к окну и мрачно взглянул на залитый утренним солнцем двор. Даже зарождающийся жаркий июльский денек его не радовал. Почесав сначала грудь, а потом между ног, он буркнул что-то вроде «Мляя» и стал искать глазами трехлитровую банку с кипяченой водой, которая традиционно стояла на холодильнике. Семена Степановича мучила жажда. Найдя вожделенный сосуд, он прильнул к нему и не оторвался, пока не выпил литра полтора…
И в то же утро, тремя часами ранее, в однокомнатной квартире пятиэтажной «хрущевки» в центре Города девушка Соня пыталась разбудить своего друга Генку. Она щекотала его, целовала и даже щипала, но ничего не получалось. Генка спал как убитый.
— Ну, вставай уже, соня! На работу опоздаешь. Да и я с тобой тоже опоздаю, — ворковала она. Генка, наконец, подал признаки жизни.
— Не я соня, ты – Соня, — не открывая глаз, пробормотал он. – Сейчас-сейчас, еще минутку…
Он перевернулся на другой бок и снова попытался заснуть. Хитрая Соня, пресекая эту попытку, подбежала к музыкальному центру, нажала кнопку и на всю квартиру разнеслось:
«Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдешь.
Мы в засаде годами ждали,
Невзирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем,
И в огне почти не горим.
Мы охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин…»
«Машина времени» подействовала. Легкое одеяло полетело на пол и на свет появилось Генкино загорелое поджарое тело. И тело это постепенно стало оживать. Вскоре оно переместилось в ванную и оттуда стало подпевать Макаревичу.
Кофе с бутербродами, приготовленными Соней, уничтожали быстро. Обоим было уже пора бежать.
Девушка уже второй год, сразу после окончания школы, работала продавцом в небольшом супермаркете на Лейпцигской улице. Несмотря на то, что злосчастный ЕГЭ она сдала очень даже прилично, поступать учиться дальше пока не торопилась. Причина этому была. И сейчас эта причина сидела напротив и жевала булку с колбасой.
С Генкой они познакомились, когда Соня училась в одиннадцатом классе. Любовь вспыхнула безумная. Он как раз оканчивал университет и готовился приступить к работе в одной из городских проектных фирм. В этой фирме парня считали перспективным специалистом и уже с четвертого курса давали ему возможность работать над интересными строительными разработками.
Как только девушка распрощалась со школой, они решили жить вместе. Пока ни он, ни она об этом не пожалели.
Сейчас Генка уже был штатным сотрудником фирмы и неплохо зарабатывал. По крайней мере, им с Соней хватало денег снимать эту квартиру, ездить в отпуск и вообще жить, не считая копейки.
— Ну, все, я побежала, — девушка чмокнула друга в щеку. – А то наша Сова («нашей Совой» в Сонином магазине все за глаза называли старшего продавца Светлану Валентиновну, которая скрупулезно отмечала все нарушения трудовой дисциплины своих подчиненных и наказывала их за это рублем) засечет, что я опоздала…
— Ага, я позвоню тебе после обеда, — ответил Генка, дожевывая бутерброд…
Неподалеку от квартиры Генки и Сони, буквально через улицу, сладко спал в своей комнате Колька, второкурсник факультета электроники и автоматизированных систем управления Городского индустриального университета.
Он наслаждался честно заработанными каникулами, и все эти теплые ночи проводил со своей девушкой Леной. Они расстались под утро, и теперь молодой организм Николая отдыхал и подзаряжался энергией для новых подвигов.
Колькины родители были людьми понятливыми, поэтому давали своему отпрыску спать столько, сколько он хочет. Тем более что они гордились сыном и имели на то все основания – Коля был круглым отличником и даже что-то там уже изобрел в своей студенческой лаборатории.
В Колином дворе еще совсем недавно жила Соня. Там они и познакомились. Колька даже пытался ухаживать за белокурой симпатичной девчонкой, но эта девчонка как раз встретила Гену. Николай не стал тужить по этому поводу и даже подружился с Сониным парнем. Сейчас они втроем были, что называется, не разлей вода…
Семен Степанович еще хлебнул из банки и побрел в комнату. Включил телевизор.
Там ведущий новостей с каким-то бородатым ученым-экономистом обсуждали печальные последствия случившегося несколько месяцев назад извержения исландского вулкана. Когда Семен Степанович в очередной раз услышал его название – Эйяфьятлайокудль – ему стало даже очень хреново. Он со злостью щелкнул пультом, выключив надоедливый телеящик, и стал, как зверь, метаться по квартире.
— Эйя… хрен… кудль, — бормотал он. – Кудль… бля… эйя…
Его тяжелый взгляд остановился на телефоне. Он снял трубку и стал набирать номер своего друга Петра Викторовича.
Петру Викторовичу тоже было плохо. Но поскольку вчера он не переживал ночного скандала – жены у мужика не было, умерла три года назад – то его состояние было несколько лучше, чем состояние Семена Степановича. Но башка трещала, и страшно хотелось спать. Слава Богу, что на работу не надо было идти: они с другом работали в одном цехе, и вместе вышли в неоплачиваемый отпуск по случаю отсутствия заказов на заводе. На телефонный звонок Петр Викторович ответил далеко не сразу.
— Кх-ху-ахр-м-м… Да? – наконец выдавил он из себя.
— Петя, здоров, — поприветствовал друга Семен Степанович. – Спишь еще что ли, ёптыть?
— А-а-а-а-ых, — зевнул тот в трубку. – Ага.
— Мля! А я уже встал.
— И что?
— И ничего, ёптыть… Все хреново. С Веркой вот вчера поцапался… Во рту будто кот насрал… Ты еще долго спать-то будешь? Может по стопарю?
Петр Викторович еще раз сверился со своим внутренним состоянием и решил отказать другу… Пока отказать.
— Степаныч, я это… Полежу еще. Давай через часок созвонимся, а?
— О, ё-ё-ё! Тьфу! Ну, дрыхни, — ответил на это Пятницкий и со злостью кинул трубку на необъятную двуспальную супружескую кровать.
Соня успела на работу вовремя. Не успела «Сова» недовольно хлопнуть глазами в ее сторону, как девушка уже заняла свое место за кассой. Посетителей в это рабочее утро в торговом зале было еще немного, поэтому было время вполголоса поболтать со своей подружкой Аленкой, которая сидела за кассой по соседству.
— Как дела, — поинтересовалась Аленка, подмигивая Соне.
— Отлично! Генке через три недели отпуск дают, хочет взять тур в Италию и Францию. Как было бы классно, если это получится, — мечтательно ответила та.
— Париж… Париж, — хихикая, напела Аленка. – Счастливая ты. А мой-то, как отпуск – так на рыбалку с друзьями. А мне светит каторга на их даче в теплой компании свекрови…
— Будет и на твоей улице праздник, — с улыбкой ответила Соня и повернулась к первой покупательнице, старушке, что подошла к ней с пакетом молока, пачкой творога и небольшой булочкой…
Генка, насвистывая что-то из «Машины времени», с папкой под мышкой спешил в кабинет шефа. Настроение было просто отличное: закончил большую работу, светила премия, долгожданный отпуск приближался так стремительно, что пора было уже и поторопиться с путевками.
— Михаил Аркадич, здрасссьте! – Генка чуть не сбил молоденькую секретаршу Люду, когда буквально ворвался к директору. – Ну вот, все проект закончил в срок, можно утверждать.
Все запросы клиента учтены, в смету уложились, даже сэкономить чуть-чуть удалось! – Вот это бумажный вариант, — он положил на стол Михаилу Аркадьевичу документы. – А электронный вариант — в вашей папке во внутренней сети.
Директор улыбнулся, посмотрев в сияющие глаза Генки. Вот нравился ему этот парень! Что хочешь делай, а нравился!
— Ну, про экономию ты больше никому не говори, ладно? Нам лишние деньги не помешают. – Он углубился в принесенные бумаги. – Ну что… Ага… Ага… Отлично!.. Просто замечательно! Эх, все бы так у меня работали…
Генка смущенно упер взгляд в пол.
— Я еще спросить хотел… Там с отпуском ничего не изменилось, можно рассчитывать, что в начале августа возьму три недели? А то путевки надо уже покупать…
— Куда собрались-то? На юга, к теплому чистому морю? – Михаил Аркадьевич тут же вспомнил, что сам не был в отпуске уже больше года и по этому поводу жена начинает проявлять все более активное неудовольствие.
— Да насмотрели с Соней маршрут Италия-Франция. Если премия за последний заказ вовремя подоспеет, — тут Генка хитро посмотрел на шефа. – То как раз по деньгам уложимся.
Директор встал и потрепал юношу по плечу.
— Подоспеет-подоспеет, не беспокойся. Сейчас подпишу приказ. Ну все, иди работай, а то до отпуска у тебя еще есть время пару гениальных идей в твоем стиле нам выдать… Кстати, если ты в это время в отпуск уйдешь, то пропустишь день рождения фирмы. Корпоратив без тебя пройдет.
— Жалко, но что делать, — донеслось до Михаила Аркадьевича уже из-за двери.
Генка выскочил из кабинета еще раз чуть не сбив по пути бедную Людочку. Выбежал во двор, несколько раз глубоко вздохнул и вытащил мобильник…
Колька уже проснулся и просто валялся на тахте, позволяя лени чуть-чуть покомандовать собой. Он лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к шуму на улице, который влетал в его комнату благодаря настежь раскрытому балкону. Вставать не хотелось. На тумбочке тихо замурлыкал телефон. Николай открыл, наконец, глаза, посмотрел на высветившийся номер и нажал кнопку.
— Здорово, Генка!
— Привет, брат! Как сам?
— Просто отлично. Вот пытаюсь сползти с кровати. Пока плохо получается.
Генка засмеялся.
— Опять с Ленкой до утра шарились?
— Ага, шарились, — Коля усмехнулся. – Мне-то хорошо, я на каникулах и могу спать, сколько душа захочет, а она на практике. Сегодня к десяти утра ей надо было… А ты чего звонишь в такую рань?
— Рань?! Да ладно, я уже почти до обеда доработал, а у него – рань! Короче, есть повод попить пива!
— Да? Какой?
— Мне премию дают, приказ на отпуск подписан. Так что пойду сегодня в турбюро уже путевку заказывать. Хочу Соню после работы обрадовать. А после можно встретиться.
— Во сколько?
— У меня Сонька полчетвертого смену заканчивает. Можно в центре встретиться, за ней заехать… У нее в магазине и пивка холодного купим, а то жара на улице!
— Да… Жара…
— Ну, так как? Заметано?
— Заметано, брат? Я тебе часа в три позвоню.
— Жду, — Колька выключил телефон, вытянулся и закрыл глаза. И вновь позволил лени овладеть им. Вскоре парень задремал, и ему снилась Ленка такой, какой он видел ее нынешней ночью на пляже: хрупкая фигурка в купальнике, распущенные мокрые волосы, огромные синие глаза и мягкие сладкие губы…
Семен Степанович не находил себе места. Он уже выкурил подряд три сигареты «Прима» с фильтром, чтобы хоть чем-нибудь заняться. От этого во рту стало еще противнее.
Кряхтя, встал и пошел в ванную, где, как он смутно помнил, находились его брюки. Брюки оказались именно там, куда их вчера кинул хозяин – скомканные, они лежали на старой стиральной машине. Поверх брюк валялась и рубашка.
В карманах брюк нашелся мятый полтинник, две десятки и чуть-чуть мелочи. Удовлетворенный поисками, Семен Степанович пошел на кухню и заглянул в хлебницу.
— Даже хлеба не купила, ворона, — проворчал он, адресуя упрек жене. – Придется в магазин тащиться.
В глубине души Степаныч понимал, что идет в магазин совсем не за хлебом, но надо же было найти оправдание своему походу…
В магазине Семен Степанович сначала честно пошел к полкам с хлебом. Но ноги тянули его совсем в другой отдел. Противиться внутреннему душевному порыву не стал. Только взяв четверть литра самой дешевой водки, он прихватил буханку столичного хлеба и побрел к кассе. Выложил свою добычу перед светловолосой девушкой-кассиршей, стал рыться в кармане, нащупывая деньги.
— Здравствуйте, пакет нужен? – Девушка улыбалась ему, и эта улыбка Семена Степановича почему-то совсем взбесила. «И что лыбится? Надо мной смеется что ли? Дура», — подумал про себя мужчина.
— Не видишь, я с пустыми руками! Конечно, нужен, — проворчал он в лицо блондинке.
— Да ладно, не волнуйтесь вы так. Вот пакет, — она быстро выбила чек и провозгласила вердикт. – Восемьдесят четыре рубля.
Семен Степанович достал свой полтинник и десятки и стал считать мелочь. Пальцы его дрожали, и он никак не мог поймать ускользающие монеты.
— Давайте я вам помогу, — сказала девушка. – Кладите мелочь сюда.
И она показала пальчиком на блюдце перед кассой. Семен Степанович высыпал мелочь в это блюдечко и стал наблюдать, как быстро девушка считает монетки.
— Восемьдесят два-пятьдесят, — с сожалением констатировала она. – Еще полтора рубля.
Степаныч еще раз, для очистки совести, проверил свои карманы и, уже не сдерживая раздражения, закричал:
— Что ты там мне насчитала? Чего дорого-то так? Водка подорожала или хлеб?
В глазах девушки промелькнула обида. Она сунула ему в руку чек.
— Вот. Считайте сами. Водка ваша – пятьдесят шесть рублей, двадцать три рубля хлеб и пять рублей пакет. Восемьдесят четыре рубля!
— Тогда не надо мне пакета, — прохрипел Семен Степаныч. – Буржуи хреновы, обдирают трудовой народ…
Девушка отдала ему обратно три-пятьдесят и обиженно отвернулась.
Семен Степанович, сунув чекушку в карман брюк, и зажав хлеб в руке, гордо прошествовал из магазина на улицу…
Соня посмотрела вслед скандалисту и повернулась к Аленке.
— И чего набычился?
Аленка усмехнулась.
— Я вчера в вечернюю смену работала. Этот крендель с другом два раза к нам за винищем бегали. Второй раз пришли уже никакие… — И пожала плечами. – Похмелье… Не почувствовала как от него перегарищем несет?
— Ага, была вонь, — ответила Соня…
— Значит, мы прилетаем в Париж, дальше автобусом… Ага, ага, понятно. Когда аванс нужно внести? Можно прямо сейчас? Замечательно!
Генка сидел в туристическом бюро и представлял, как он обрадует сегодня Соню. Париж, Лазурный берег, Венеция, Рим… Сказка их ожидает, а не отпуск!
Его так и подмывало прямо сейчас позвонить подруге и все ей рассказать. Но он одергивал сам себя и сам себя уговаривал, что надо дождаться окончания Сониной смены, встретить ее и только тогда ошарашить ее хорошими новостями. Заплатив аванс и взяв буклет с описанием тура, Генка, сдерживая нетерпение, удалился из турбюро.
На улице он глянул на часы. Полтретьего. Скоро можно ехать к Соне в магазин. Только надо еще Кольке позвонить, вспомнил он…
… — Брат, да не проблема, встретимся у Сонькиного магазина без пятнадцати четыре, мне все равно до семи делать нечего, так что посидим, покалякаем. Может, на озеро искупаться съездим, а то жара давит как танк… Что? Согласен? Дык, лады! – Коля стоял в одних трусах посреди кухни и одной рукой пытался помешать яичницу на сковороде, а второй придерживал телефон. – Ладно, Генка, тут у меня еда горит. До встречи, брат…
Водка кончилась как-то очень быстро. Семен Степанович выпил ее под хлебушек и найденный в недрах холодильника старый соленый огурец. Огурец с хлебом, надо отметить, пошли под вторую стопку.
Первую он выпил сразу, как только вошел в квартиру – свинтил пробку дрожащими руками, налил и, хрюкнув, залпом проглотил горькую жидкость. А уж потом он вымыл сморщенный темно-зеленый овощ, очистил его от плесени и порезал на кружки. Отрезал два хлебных ломтя и только после этого налил себе вторую.
Стопка была внушительная, пятидесятиграммовая.
Минут через двадцать он уже вылил из бутылки последние капли и, с сожалением посмотрев на пустой сосуд, выпил. В голове немного прояснилась, боль утихла, но раздражение, которое копилось в нем с утра, не проходило. Стояло колом где-то внутри и росло, росло… Росло и желание добавить еще, но пить одному не хотелось совсем. Снова включил телевизор – там какая-то муть, выключил. Походил по комнате, покурил. И решил плюнуть на приличия и еще раз звякнуть старому другу. И правда, хватит уже ему спать!
Петр Викторович окончательно проснулся и глянул на часы. Мысленно присвистнул про себя: «Ну, ни фига я задрых!» Стрелки на старых настенных часах марки «Слава» показывали без пятнадцати три…
Звонок приятеля застал его в туалете.
— Иду, иду, мля, — ворчал Петр Викторович, натягивая по пути трусы и выискивая телефон, который, как всегда, был в самом труднодоступном взгляду месте: между подушкой и спинкой дивана. – Да! Слушаю! Ты что ли, Семен? Ну?
— Петь, ну что ты? Встал?
— Да встал, встал… Посрать спокойно не даешь… Ну?
— Ну что ты занукал? Я тут уже «маленькую» уговорил, помогло малёха. Может, это, составишь компанию? Еще по двести примем, а?
— Ладно… Давай минут через полчаса во дворе. Мне хоть рожу умыть надо…
До магазина, в котором работала Соня можно добраться на «маршрутке». Но Генке ждать не хотелось. Он поймал такси и назвал адрес. Пока ехали, рассматривал еще и еще раз картинки в туристическом проспекте. «Блин, надо же ей позвонить, сказать что еду», — подумал он…
Петр Викторович и Семен Степанович вошли в магазин плечом к плечу. Дома Петр Викторович обнаружил дома триста рублей, что гарантировало им покупку необходимого количества вожделенной жидкости (одна «чекушка» и одна поллитровка, так они договорились), да еще на закусь оставалось. Друзья степенно подошли к полкам со спиртным и, не спеша, со вкусом выбрали водку. Купили копченую колбасу в нарезке и баночку маринованных помидоров.
Народу в супермаркете, как и утром, было немного. Семен Степанович только когда подошел к кассе, осознал, что попал на обслуживание к той же светловолосой девчонке, которая так мерзко улыбалась ему несколько часов назад. А теперь эта дрянь еще и болтала по телефону:
— Сюрприз, Ген? А какой? Ну ладно, я подожду тебя, только ты быстрее приезжай, а то я с ума сойду от любопытства. Ой, меня покупатели… Целую тебя, — спохватилась девушка, увидев друзей.
Семен Степанович, выложив перед ней покупки, злорадно сказал:
— Нам еще пакет обязательно и два пластиковых стаканчика. Денег хватит!
— Угу, — ответила кассирша, пробивая чек.
Петр Викторович расплатился, и они вышли. У Степаныча вновь где-то внутри стало просыпаться глухое злобное раздражение.
— Шалава! Она еще и по телефону болтает, вместо того чтобы делом заниматься. Наберут бездельников, а потом удивляются, что никто не работает… Вот мы себе в ее годы такого позволить не могли. Да, Петя?
Приятель что-то невнятно промычал, то ли соглашаясь, то ли нет. Потом спросил:
— Куда пойдем-то?
Семен Степанович почесал позавчерашнюю щетину.
— А что далеко ходить-то? Давай «маленькую» на ящиках за магазином замочим, а там видно будет.
Викторыч согласно кивнул головой. И вскоре они уже сидели на задворках супермаркета среди всякого хлама и совершали совместный опохмел…
Кольку Гена увидел из окна такси. Тот не спеша шел от остановки «маршрутки».
— Колян! Стой! Подожди, — закричал Генка. Он выскочил из машины и побежал навстречу другу. – Привет, брат!
— Здорово, Геныч! Значит, тебя поздравить можно?
— Можно, можно! – Парень вытер пот со лба. – Ну и жара!
— Да не то слово! Пекло просто, — ответил Колька. – Ну и где обещанное холодное пиво?
— Будет пиво, раз обещал, будет! Давай за Соней зайдем и пойдем отмечать.
— Заметано!
Когда Генка забежал в служебный вход супермаркета, Соня уже освободилась, переоделась и сидела, ждала его. Парень поцеловал ее в губы и улыбнулся.
— Ох, как ты сейчас обрадуешься!
Соня чуть не прыгала от нетерпения.
— Ну, говори уже скорее, я еле смену до конца высидела. Не томи, Геночка!
— Потерпи уже минутку, сейчас все узнаешь.
Они вышли на улицу, где их ждал истомившийся Колька.
— Пива, — прохрипел он, театрально заламывая руки. – Где мое пиво, душегуб? Смерти моей хочешь? – Он перестал кривляться и приобнял Соню. — Здравствуй, красавица!
— Привет! Ну что, куда мы?
Генка взял инициативу в свои руки:
— Так, сначала берем холодного-холодного пива и орешков. И идем на озеро купаться.
— Отличная мысль, — Колька прищелкнул пальцами. – Только одно дополнение.
— Какое? — Гена удивленно посмотрел на друга.
— Давайте только сначала где-нибудь сядем и выпьем хотя бы по бутылочке, а? И потом сразу на озеро!
— Не вопрос! Пошли.
Когда они подошли к центральному входу в супермаркет, Генка остановился.
— Но сначала сюрприз!
Он нарочито не спеша полез в свой портфель, долго там шарил рукой, возбуждая нетерпение Сони, которое и так уже перехлестывало через край.
— Вот! — Он достал, наконец, проспект тура и вложенный в него чек, удостоверяющий оплату аванса за путевки. – Вот! Мы едем в отпуск! А еще мне дали премию и теперь перед нами открыта Европа!
Соня завизжала от радости и принялась целовать поочередно, то Генку, то Кольку.
Эту сцену наблюдали появившиеся в этот момент из-за угла магазина два подвыпивших мужика.
Генка, довольный произведенным эффектом, улыбнулся.
— Ну, все, я в магазин за пивом и далее по плану. Я мигом…
— Вот шалава, проститутка крашеная, — взъярился Семен Степанович, когда приятели отошли подальше от бурно радующейся Сони и парней. – Работать, не работает, по телефону болтает, людей обсчитывает, да еще и двум кобелям сразу дает… Тьфу! Достала эта молодежь! Ух, как она меня достала!
— Да ладно тебе, развыступался, — пытался урезонить его Петр Викторович. – Ну, веселится молодежь, тебе-то что? Они тебя трогают?
— Трогают! Еще как трогают, эти панки проклятые, хиппи недорезанные. Вижу их, веришь, топор ищу, чтобы изничтожить!
— Да не панки, это и не хиппи. Нормальные ребята. Привидится же тебе с пьяных глаз… Что бушуешь-то?
— Да не могу видеть их, радостных таких… На рудники бы этих пидоров… За что воевали, спрашивается, а? За то, чтобы такие вот уроды по нашей советской земле ходили? Все просрали. Страну просрали, жизнь нашу с тобой просрали! Завод наш с тобой просрали! Достали они меня, веришь? Ох, как достали!
Он уже почти орал.
Петр Викторович покачал седой, с плешью на самой макушке головой.
— Эка тебя разобрало… Да успокойся ты. Допился, Степаныч… Ты у нас-то на каком фронте воевал, а? Или, может, в гражданскую с маузером бегал? Ты ж почти через десять лет после того как Берлин взяли родился, так что затихни. Пошли-ка лучше выпьем. В наш двор двинем?
— Неее, в наш не пойдем. Скоро моя мегера с работы придет, увидит, — ответил немного успокоившейся Семен Степанович. – Пойдем куда-нибудь в другое место, поищем…
Генка вынырнул из магазина с полным пакетом и приглашающе кивнул другу и Соне.
— Пошли что ли? Я тут через дорогу один тихий дворик знаю, можно там посидеть, а потом на пляж. Идет?
Компания двинула в сторону видневшихся неподалеку двухэтажных каменных домов.
— О, вот и скамеечка, там, у сараев — сказал Генка, показывая вовнутрь дворика. – Как будто нас и ждет. Присели?..
Семен Степанович и Петр Викторович, побродив по соседним дворам и не найдя укромного уголка, где они могли бы продолжить возлияния, вернулись под свои окна.
Любимая скамеечка, на которой еще вчера пили портвейн, называемый в народе «Три топора», была занята молодежью, которую они только-только видели у магазина.
Глухое раздражение Семена Степановича переросло в ярость.
— И тут они! Смотри, Петь, на нашу скамейку уселись! С-с-суки! Эй, молодняк! Вы что тут делаете?
— Сидим, — ответил Коля. Он только что сделал большой глоток холодного «Миллера» и еще жмурился от удовольствия. – А что, мешаем?
— Мешаете? Еще как мешаете, — взревел Степаныч. – Будут тут всякие хипари в нашем дворе сидеть! Валите отсюда!
Рычание Пятницкого привлекло к окнам любопытных. Население старого дома состояло, в основном, из пенсионеров. Поэтому бабули и дедушки с интересом смотрели за разворачивающимися событиями.
— Да не кричите вы, уважаемый, — примирительно сказал Генка. – Сейчас вот допьем и пойдем. И пустую тару с собой унесем. Не намусорим тут. И сидите на здоровье, — и он хитро подмигнул Семену Степановичу и покосился на пакет в его руках, внутри которого явно просматривалась бутылка. – Через пять минут нас тут не будет.
— Ах ты… Ах вы… Уроды! – Семен Степанович огляделся вокруг. На глаза ему попалась ржавая труба, которая валялась во дворе со времени ремонта водопровода дома. – Значит, не уберетесь сейчас, засранцы?
Он кинул пакет на землю и схватил трубу. С ней наперевес, пошел на ребят. Соня схватила Генку за руку.
— Ладно, пойдем отсюда… Что с ним связываться? Не видите – он пьяный.
Замечание девушки еще больше подогрело гнев мужчины. Он замахнулся на нее и если бы Гена не успел прикрыть Соню, труба попала бы ей по голове. Но он успел, и железяка со свистом опустилась на его плечо. Парень охнул.
— Ты что делаешь, мужик, а? Эй, ты что творишь?
— Да пойдемте же, ребята! – Соня уже плакала и тянула парней прочь. – Пойдемте. Он же ничего не соображает!
Пятницкий уже действительно ничего не соображал. Он еще раз замахнулся трубой.
— Стой, придурок! С ума сошел? Дай пройти, — Колька в ответ замахнулся на Степаныча пивной бутылкой.
— Достали, гады! Доставалы гребаные. Я вам сейчас уйду отсюда, — Степаныч теперь целил в Колю. – Убью!
Колькина бутылка врезалась в трубу и разбилась. В голову Семена Степановича воткнулся осколок бутылочного горлышка, оставшийся в руке у паренька, он не успел ее убрать. По лбу Пятницкого потекла кровь. Все сильнее и сильнее.
— А-а-а-а! Доставалы! – Семен Степанович теперь махал трубой во все стороны, все больше и больше прижимая ребят к стене сарая. – Конец вам!
Жена Пятницкого Вера Николаевна уже успела прийти с работы и, когда во дворе стали шуметь она тоже выглянула в окно.
Увидев, что ее муж, весь в крови, с какой-то палкой нападает на молодых ребят и девушку, она тут же стала звонить участковому Левину, благо номер его телефона у женщины был всегда под рукой, частенько приходилось звонить.
— Никита Ильич! Тут мой какую-то молодежь по двору гоняет. Пьяный конечно, Никита Ильич, пьяный. У самого-то кровь по лицу размазана. Приди уже, а, Никита Ильич, скорее… Боюсь беды не случилось бы….
Колька предпринял еще одну попытку прорваться. Он пригнулся и попытался проскочить между стеной сарая и телом Семена Степановича. Пятницкий заметил это и пошел на парня с трубой наперевес. Коля пригнулся еще ниже, выставил вперед правую руку с осколком бутылки, который на блатном жаргоне называется «розочкой».
— Не подходи! Говорю – дай пройти!
Степаныч наткнулся на «розочку» на полной скорости. Бутылочное стекло вошло глубоко в печень…
Звериная злость на молодежь у Семена Степановича Пятницкого ушла вместе с жизнью. Последнее, что почему-то выдала его память, это слово «Эйяфьятлайокудль»… «Полный Эйяфьятлайокудль», — умиротворенно подумал он в последний раз на этой Земле…
Генка стоял, поддерживаемый Соней и смотрел то на Колю, то на лежащего у их ног Семена Степановича и кривился от боли.
— Попили пивка…
Шаркая ногами, к ним подошел Петр Викторович и наклонился над остывающим телом.
— Я это… Ребята, я за вас буду… Все расскажу ментам. Расскажу, что сам он вас доставал…
Колька хмыкнул и бросил на землю осколок бутылки, который все еще держал в руках.
— Эх, доставала…
Приехавший вскоре участковый Левин вызвал скорую и оперативную группу. Ребят забрали в местный ОВД. Правда продержали их там недолго. Свидетелей было множество и следователю довольно быстро удалось разобраться, что же произошло во дворе дома номер пять по улице Лейпцигской. Показания Сони и Генки не противоречили показаниям Хренкова. А уж соседи взахлеб рассказывали о том, как бушевал Степаныч: «Он, когда выпьет, товарищ следователь, таким дурным становится. А сегодня дык вообще разошелся, страсть как!..»
У Генки оказался перелом ключицы. Поэтому в отпуск он поехал в гипсе. Соня, потрясенная увиденным – не каждый день на твоих глаза убивают людей – долго не могла спать ночами. Но постепенно время и итальянско-французские красоты успокоили ее.
После возвращения из отпуска Соня и Генка были вызваны в суд, который оправдал Колю. Все указывало на то, что парень пределов необходимой самообороны не превысил, и судья был того же мнения.
Семена Степановича похоронили тихо. Слез было пролито немного, речей, восхваляющих добродетели покойного также не было слышно.
Только его друг Петр Викторович Хренков, когда гроб опустили в могилу, вздохнул: «Эх, Семен…»
