Двадцать лет назад новая постсоветская элита решила заменить День Великой Октябрьской социалистической революции на иную историческую дату. Тогда и был предложен день 4 ноября, хотя именно в этот день в 1612 году ничего не произошло. Все историки прекрасно знают, что окончательное освобождение Кремля произошло на несколько дней позже.
Более того, сами события Смутного времени выглядят не так просто и однозначно, как хотелось бы официальной идеологии. Возьмем, к примеру, малоизвестный эпизод из истории Карельского уезда.
В разгар Смуты, осенью 1608 года жители русской крепости Корела (нынешний Приозерск), узнали, что царь Василий Шуйский в обмен на шведскую военную помощь против поляков согласился отдать их родной уезд шведам. Тут нужно оговориться, что хотя у нас часто говорят о польско-шведской интервенции, католическая Польша и протестантская Швеция тогда были еще более непримиримыми, можно сказать, экзистенциальными соперниками.
Ни карелы, ни местные русские попасть под власть шведов не хотели, поэтому началось восстание. В акте отчаяния они присягнули на верность Лжедмитрию II, находившемуся тогда в Тушино. Как пишет историк И. Шаскольский, эта «измена» на деле была актом глубочайшего патриотизма: карелы и русские пограничья категорически отказались признать расчленение страны и решили любой ценой сохранить свою землю в составе Русского государства.
Когда в феврале 1609 года позорная сделка Шуйского со шведами была окончательно оформлена, оборону Корелы против бывших союзников возглавил царский воевода Иван Михайлович Пушкин, предок великого поэта. Крепость держалась полгода и пала лишь тогда, когда из 2–3 тысяч защитников в живых осталось около сотни. Оставшиеся воевода Пушкин и епископ Сильвестр сумели выторговать у шведов почетные условия капитуляции — свободный выход всех выживших с оружием и имуществом. Тогда началось и постепенное переселение карелов с Карельского перешейка на территорию современной Карелии, а несколько позже этот процесс привел к появлению и тверских карелов.
И вот главный парадокс: выходит, что наши карельские предки героически сражались за «территориальную целостность России» под знаменами… Самозванца. Ой, извините, законного царя Дмитрия! А не каких-нибудь «иноагентов» Шуйских или Романовых, которые в то Смутное время оптом и в розницу распродавали русские земли то шведам, то полякам. Но формально они какие-то «неправильные» защитники, изменники, сторонники Самозванца!
А знаете, что стало с сыном человека, которому присягнули защитники Корелы? Четырехлетнего Ивана, «ворёнка», сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II, в 1614 году публично повесили в Москве — просто чтобы обезопасить новую династию Романовых от потенциального претендента. Современные православные монархисты, с придыханием вспоминающие о расстреле в Ипатьевском доме, почему-то не жалуют память этого ребенка. Как неудобный исторический эпизод.
А что стало с настоящими предателями, с членами Семибоярщины, которые пустили польский гарнизон в саму Москву? Их, по логике вещей, должны были казнить. Но нет. За редким исключением, все они плавно и беспрепятственно вошли в элиту нового, романовского государства. Да и прах царя Василия Шуйского, отдавшего русские земли шведам, но затем умершего в польском плену, после Смуты торжественно перезахоронили в Архангельском соборе Кремля. Предателем он не считается…
То есть история обороны Корелы — это не курьез, а ярчайшая иллюстрация всей трагедии Смутного времени. Она показывает, что грань между патриотизмом и изменой, между законной властью и мятежом в ту эпоху была зыбкой и постоянно смещалась.
Безусловно, Смутное время очень интересно, но лепить из этого захватывающего исторического материала примитивный пропагандистский лубок, официальный псевдопатриотический миф о «народном единстве» — значит опошлять нашу историю. Тем более что сделано это было исключительно для того, чтобы затмить событие русской истории реально планетарного масштаба, когда на развалинах отсталой периферийной империи было создано государство нового типа, мировая сверхдержава, на весь двадцатый век определившая развитие человечества.
