Сборная России проиграла решающий матч против команды Уэльса, по итогам которого покинула Чемпионат Европы по футболу. Вышедшая на игру в траурных повязках в связи с трагедией на Сямозере российская дружина не смогла продемонстрировать ни необходимого мастерства, ни воли к победе. Тем временем сборная Исландия вошла в состав лучших восьми футбольных команд Старого света. Позавчера она одержала убедительную победу над англичанами.
Почему так получается, что многие петрозаводчане и жители Карелии после групповой части турнира переключились на боление за исландцев? Почему именно за них, а не, например, за португальцев, французов или поляков? Как ни странно, но ответы на эти вопросы можно найти в теории одного из самых знаковых исследователей современного национализма Бенедикта Андерсона.
Британский политолог Бенедикт Андерсон (1936-2015) в своей самой известной книге «Воображаемые сообщества» сформулировал теоретические положения, не выстраиваемые на базе положения, в соответствии с которым «культурное сходство есть основа социальных связей». Андерсон – «конструктивист», то есть сторонник концептуальных представлений, исходящих из того, что все нации искусственно сконструированы в новое время при помощи армии, школы и газет и не опираются ни на какую этническую реальность.
По мнению Андерсона, нация есть сообщество людей, которое при помощи конструируемых культурой образов воображает свое мнимое родство и общность. Самой простой манифестацией этого выступает именно боление за национальную спортивную команду. Болельщики не знают друг друга, но в определенный час они располагаются перед телевизионным экранам, выполняют разделяемые всеми ритуалы и … ощущают проявление коллективной идентичности. Совершенно очевидно, что она не детерминируется национальностью, языком или совместно переживаемой историей. Это может быть региональная идентичность. Та самая северность, которую мы – в Петрозаводске и по всей Карелии – актуализируем в момент просмотра телетрансляции.
Для Андерсона нация есть не политическая манипуляция, а культурная и даже ментальная игра. Для него ключевое слово – это не «воображение», а одновременность. Чтобы возникла нация как воображаемая общность, большое число людей должно одновременно и синхронно испытывать одни и те же переживания, получать одну и ту же информацию или, по крайней мере, воображать, что они это делают. Ощущать, что где-то за десятки, сотни, тысячи километров другие люди живут точно такой же жизнью. И именно в этот момент они так же радуются и скорбят, выражают положительные и отрицательные эмоции, совместно переживают.
В исторической перспективе эту одновременность создали печатные книги, а затем газеты. Люди начали соединяться исходя из того, что читали одно и то же. Не менее важно, что возникли не столько близкие языки, сколько единое информационно-коммуникационное пространство.
Важно понимать, что Андерсон размышлял о нации не в категориях выявленных систем формальных связей между никак лично не знакомыми людьми, которые общаются так, а не иначе, поскольку это предписывают общие обязательные для всех правила. Совершенно наоборот. Рассматриваемые правила не только необязательные, они могут вообще не существовать в реальности. Просто мы чувствуем национальную, а в нашем случае – региональную связанность. Исландцы – северяне, такие же, как карелы, хотя, конечно, «карелами» считаем себя мы сами и делаем это не на основе этнической принадлежности, а исключительно по причине совместного проживания в Карелии, в европейской части Российского Севера или, если хотите, в российской части Севера Европы.
