В шведском городе Умео, который, напомню, является побратимом карельской столицы и административным центром губернии Вестерботтен, недавно вышел в свет первый номер регионального издания общественно-политического журнала Etc. Его выпускает «красно-зеленая» коалиция, объединяющая социал-демократов, левых и «зеленых». На первый взгляд, событие это было бы мало чем интересно для Карелии, если бы не одно обстоятельство – региональное издание «красно-зеленых» появилось при государственной поддержке в губернии, где они находятся в оппозиции и где у их политических конкурентов имеется влиятельный медиа-ресурс.
Вы можете себе представить, чтобы карельская оппозиция получала бюджетное финансирование на выпуск своего журнала или газеты в республике, где исполнительная, законодательная и муниципальная власть почти полностью контролируется «Единой Россией»? Однако в Швеции такое право политического меньшинства закреплено Конституцией страны, а одному из основополагающих шведских законов – закону о свободе слова – в нынешнем году исполнилось уже 250 лет.
Этой дате был посвящен журналистский семинар в Умео, на котором довелось побывать редактору «Черники». Вместе с корреспондентом санкт-петербургской редакции радиостанции «Эхо Москвы» Арсением Весниным мы участвовали в дискуссии о свободе прессы в России, и многое из того, с чем приходится сталкиваться российским журналистам при осуществлении их профессиональной деятельности, у наших шведских коллег вызывало удивление, а порой даже шок.
Нападение на Арсения Веснина, освещавшего серию одиночных пикетов в Санкт-Петербурге в поддержку Украины, пикет патриотических активистов у здания, где располагался издательской дом «Губерния» в Петрозаводске или принятие городской администрацией карельской столицы «драконовских» правил аккредитации журналистов, списанных, по сути, с документов Федеральной службы исполнения наказаний – все это совершенно немыслимо в Швеции, где журналиста вполне можно назвать «священной коровой» свободного общества. Не удивительно, что в мировом рейтинге свободы прессы, составленном международной журналистской организацией «Репортеры без границ», Россия занимает сейчас 148 место. Кстати, сама Швеция в нем находится только на 8 строчке, а возглавляет его соседняя с Карелией Финляндия.
Естественно, я не мог не поинтересоваться у модератора дискуссии о свободе слова в России Тима Андерссона, возглавляющего журналистское объединение «Баренц Пресс Швеция», которое выступило организатором семинара, существуют ли у шведских коллег «запретные» темы.
– Я бы сказал, что как таковых «запретных» тем для нас нет, но есть темы, которые шведские журналисты касаются осторожно. К примеру, когда пишут об иммигрантах, потому что такие публикации могут вызвать ненависть и угрозы со стороны нацистов. И мне кажется, именно это обусловило не слишком высокое положение Швеции в мировом рейтинге свободы прессы, – ответил Тим Андерссон.
– А не возникают ли попытки со стороны шведского государства, которое финансово поддерживает прессу, оказывать влияние на ее политику?
– Ни в коем случае! Это было бы что-то из ряда вон выходящее. Шведские журналисты совершенно независимы в этом отношении от государства, и попытка оказать на них влияние вызвала бы огромный скандал. Хотя иногда в обществе возникают споры о том, нужно ли государству поддерживать небольшие издания, потому что кто-то считает это не совсем честным.
– Можно сказать, что свобода прессы в Швеции поддерживается, в том числе, и социальным запросом?
– Думаю, если бы я был иностранцем и, приехав в Умео, поинтересовался у местных жителей, нужна ли вам свобода прессы, большинство из них ответило бы: «Да!». Но в последнее время в Швеции стало расти количество людей, которые считают, что нам нужен, прежде всего, сильный лидер, такой, как Путин. «Смотрите, мусульмане каждый день нападают на шведских женщин! Нам необходим сильный лидер!». Пока такие люди в меньшинстве, однако их становится все больше.
В финале дискуссии в Умео шведские коллеги попросили нас с Арсением Весниным высказать свое мнение о свободе прессы в России. Нам обоим пришлось ответить, что такой свободы в нашей стране нет, хотя я, пожалуй, оказался более пессимистичен в своих оценках, потому что считаю, что во многом причиной нынешнего подавления независимой российской журналистики является отсутствие общественного запроса на свободу слова. Арсений со мной не согласился, и мне было интересно услышать его точку зрения.
– Насколько тебе cвободно работается самому? Есть ли темы, о которых ты не можешь говорить в эфире?
– У меня, слава Богу, таких тем нет. Я могу и писать, и говорить абсолютно свободно все, что я захочу. Если когда-нибудь в моей практике возникнет цензура, я просто уйду с радиостанции. Я так давно для себя решил. Но вот прошло уже больше трех лет, и я ни с чем подобным не сталкивался. Конечно, бывают ситуации, когда нужно попридержать какой-нибудь материал, потому что нужно что-то в нем доделать, я хочу его именно сейчас выдать, а главный редактор говорит: «Подожди, мы должны еще позвонить туда-сюда, поговорить с этими людьми», но это нормальная журналистская работа. Но все, что я считал нужным давать в эфир, я всегда давал. Так что у меня таких проблем нет. А единственное, что сложно, и что мне мешает работать – это то, что наши власти петербургские, а я сейчас говорю о Санкт-Петербурге, не идут на контакт. Доходит порой до смешного, когда губернатор Георгий Полтавченко при виде меня просто убегает…
– И никто не предпринимал попыток оказать давления?
– Мне несколько раз разные структуры предлагали: «Пожалуйста, не публикуйте. Мы не будем с вами больше общаться. Может быть, мы как-то с вами договоримся?». Но я ни разу не пытался с кем-то договариваться. Если кто-то ляпнул какую-то глупость, то будет за нее отвечать. Но я знаю от своих коллег из других изданий, что каких-то тем для них просто не существует. К примеру, протеста «дальнобойщиков». Во многих изданиях, которые мне звонили и которым я рассказывал про «дальнобойщиков», мне говорили: «Ой, нет. Редактор сказал, что у нас нет протеста «дальнобойщиков». Его не существует». Это как раз пример журналистской самоцензуры.
– А как тебе кажется, есть ли вообще в России социальный запрос на свободу прессы?
– Конечно, есть! И запроса ни на какую другую прессу, как не свободную, просто быть не может! Люди хотят получать информацию. Другое дело, что люди хотят слышать то, что они думают. К примеру, люди хотят знать, что происходит в Алеппо, но при этом они хотят, чтобы в Алеппо происходило то, что они думают. Я это вижу даже по нашим слушателям. Нас ведь слушает очень много либерально настроенных граждан, и они очень радуются, когда к нам приходят гости, выступающие с таких позиций. Но когда к нам приходят гости, которые считают, что Россия в Сирии совершенно права или по отношению к Украине совершенно права, мы получаем огромное количество sms-сообщений «Зачем вы его позвали?», «Вы занимаетесь пропагандой», не понимая того, что просто есть разные точки зрения. Люди не задаются вопросом, что – правда, а что – нет. Поэтому мне кажется, что у нас есть запрос на свободу прессы, но у нас нет запроса на разные мнения.
