Все чаще и чаще мы слышим в Карелии о случаях  жестокого обращения с детьми, включая действия сексуального характера, и количество возбужденных уголовных дел по этим фактам растет.

Окунемся в недавнюю историю карельского народа. Суровая природа и тяжелые бытовые условия заставляли жителей Карелии пестовать своих детей и давать им все самое лучшее. Физические наказания были редкостью. По рассказам музейных работников, мать, видя, что ее ребенок провинился, подводила его к иконе в красный угол (самое почетное место в избе) и при ребенке просила у Бога прощения, поскольку считала проступок ребенка своей личной виной.  Да и в эпосе «Калевала», большинство рун которого собрано Элиасом Леннротом на нынешней территории нашей республики, не встретить информации о насилии в отношении детей, лишь свидетельства родительской самоотверженности. Таким образом, нельзя сказать, что в Карелии физические наказания, различные виды насилия в отношении детей имеют историческую основу.

Тогда стоит искать причины в другом:  безнаказанность порождает новое насилие. Но что реально делается для изменения ситуации к лучшему, для повышения раскрываемости преступлений, для уменьшения вреда психическому здоровью детей и реабилитации детей, пострадавших от насильственных действий? С какими инициативами по искоренению насилия в отношении детей выступила Уполномоченный по правам детей в республике Оксана Старшова ? Проведен ли мониторинг соблюдения прав детей в нашей республике со стороны «помощников» из системы опеки и социальной защиты при оказании помощи детям?

Карельский детский омбудсмен Оксана Старшова. Фото: Губернiя Daily
Карельский детский омбудсмен Оксана Старшова. Фото: Губернiя Daily

В Северных Странах (Норвегия, Исландия, Дания, Швеция), а с 2016 года уже и в 12 европейских странах создана система профилактики и расследования насилия в отношении детей «Барнахус» («Дом детей»). Исландцы были первыми, кто такой подход успешно начал применять более 10 лет назад.

В Исландии «Барнахус» занимается организацией интервью с пострадавшими детьми для расследования и помощью детям: медики из центра здоровья приходят на обследование детей, психотерапевты работают с посттравматическим синдромом у ребенка и оказывают помощь и поддержку семье пострадавшего ребенка. А если ребенок проживает за пределами Рейкъявика, то в «Барнахус» проводится только интервью и обследование, а затем вся помощь ребенку оказывается по месту его проживания: специалисты командируются в местность, где живет ребенок, для работы с ним.

Таким образом, ребенок не «вырывается» из привычной среды, что положительно влияет на снижение уровня стресса и профилактику депрессивных расстройств. Также специалисты «Барнахуса» занимаются профилактической работой: принимают у себя экскурсии школьников и рассказывают, в каких случаях ребенок может обратиться за помощью и какую помощь получить. Часто после таких экскурсий кто-то из детей приходит сам.

Система защиты прав детей в Северных странах имеет многолетний опыт. Фото: Валерий Поташов
Система защиты прав детей в Северных странах имеет многолетний опыт. Фото: Валерий Поташов

В Исландии «Барнахус» занимается только случаями сексуального насилия. Интервью, которое берут у ребенка, записывается на камеру, как и медицинское обследование. Интервью проводит специально обученный интервьюер организации «Барнахус». В это время в соседней комнате находятся представители суда, полиции, адвокат обвиняемого, представители ребенка  (всего примерно 9-11 чел), которые имеют право задавать вопросы в наушник интервьюера, а интервьюер задает вопросы ребенку на понятном для него языке, стараясь не травмировать психику ребенка. Далее запись интервью и медицинского обследования используется в суде, где принимается окончательное решение. Таким образом, расследование проходит быстро, случаи реального насилия над детьми расследуются практически в 100 процентах случаев, ребенок избегает травм, наносимых повторными интервью и «вырыванием» из привычной среды, продолжая посещать свою школу или детский сад, проживая с родственниками. Ребенку не наносится психологическая травма, не усиливается посттравматический синдром.

Принимая во внимание вышеописанный опыт, хочется задать вопросы нашим службам опеки и Уполномоченному по правам детей в Республике Карелия. Как соблюдаются права ребенка при расследовании насилия в отношении детей? Сколько раз интервьюируют детей, заставляя вспоминать травмирующую ситуацию? Может ли ребенок встречаться со своими друзьями и родственниками, или его изолируют туда, где он имеет возможность общаться только с психологами? Может ли ребенок посещать свою школу (или детский сад), видеть своих учителей, одноклассников? Что делается для того, чтобы соблюсти тайну расследования (информация о случившемся с фотографиями ребенка в СМИ или по телевидению может развивать посттравматический синдром и приводить к непредсказуемым последствиям в будущем)?

Хотелось бы получить ответы на эти и другие вопросы. И не сухую фразу «вопрос на контроле», которую так любит уполномоченный по правам ребенка в Карелии Оксана Старшова, а как в школе  – «полный и развернутый ответ».