Накануне первой годовщины присвоения Петрозаводску почетного звания «Город воинской славы» возникает практически непреодолимый соблазн поразмышлять, чем отличаются мемы от публично-политических высказываний? Конечно, многое зависит от смысла, вкладываемого в словосочетание «публичная политика». Если политика – то, что представлено в традиционной системе властных отношений, значит, граница между этими понятиями есть. И прежде всего, она в головах представителей этой системы. А если под политикой понимать многостороннюю и многоуровневую коммуникацию, обращенную к неопределенному кругу лиц, то границы нет. Более того, помещая мемы в политическую библиотеку или выставляя их в политической галерее, мы как участники коммуникационного взаимодействия делаем эту границу еще более прозрачной. Мемы – это же скорее цифровой фольклор. И, конечно, авторы мемов обращаются к популярным общественно-политическим темам – от котиков и ми-ми-ми до «партии жуликов и воров», «республики-промежутка», «бабка курит» и «города воинской славы».
С развитием Интернета и особенно социальных медиа, политик теряет монополию на само политическое высказывание. Это очень серьезный процесс, на который многие не обращают внимания или боятся обратить. Еще бы, он меняет значение системы власти и принуждения в нынешнем обществе. Но подобно тому, как искусство во все времена видоизменялось под воздействием современных ему технологических нововведений, обретает новые содержания и форму сама политика.
Самый яркий пример – влияние изобретения фотографии на живопись. Новые технологии показывают, чем художник уже не должен заниматься, и тем самым толкают его к новым средствам выражения и к новым социально адаптивным ролям. Однако в эпоху социальных медиа фотофиксация, селфи и антиселфи оказываются столь же естественными, как стремление к власти, выявляемое у профессиональных политиков. Красота момента заключается еще и в том, что кризис репрезентации пронизывает все общественные сферы. Художник не репрезентирует и даже не стремится репрезентировать реальность, фотокамеры в смартфоне сделают это куда лучше. Политики больше «нас не представляют». Они даже не знают, кто мы. И, естественно, не выражают наших интересов, чаяний и надежд.
На смену идеологии властного принуждения приходит утонченное в своей форме насилие лайка. И то, и другое имеют свои достоинства и недостатки. При формировании правил политического высказывания участники коммуникационных интеракций стараются совместить эти два подхода: мы интуитивно берем наиболее популярные мемы и пропускаем их сквозь сито контекстуального прочтения.
Знание и понимание контекста оказываются критически важными. Если, например, «Грачи прилетели» – культурное наследие, реалистическое искусство, которому учат в общеобразовательной школе, то мемы – остросовременные явления, и, конечно, здесь нужно «ловить» и «отдуплять» контекстные обстоятельства. Тем не менее, благодаря тому, что мемы распространяются по соцсетям, у них гораздо больше зрителей (и коммуникаторов), чем у саврасовской пасторали.
Мемы сохраняются в социальной памяти, каталогизируются в по-новому организованных цифровых библиотеках и галереях. Мем – единица политической информации. «Мемом может считаться любая идея, символ, манера или образ действия, осознанно или неосознанно передаваемые от человека к человеку посредством речи, письма, видео, ритуалов, жестов и т.д.» Через обмен мемами происходит развитие коммуникации, и не так важно, останется ли что-то в веках. Мемы не создаются амбициозными индивидами, мечтающими попасть в вечность. И в этом заключается их принципиальное отличие от «увековечивания памяти защитников».
