Знаете историю про звонок Сталина Пастернаку? У нее есть несколько версий, разные люди пересказывали ее по-разному, но разница была лишь в деталях. Суть же истории заключалась в том, что после ареста Мандельштама до Сталина дошли слухи, что Пастернак хлопочет по поводу арестованного поэта. И тогда вождь лично позвонил Пастернаку. Прямо домой.
Сталин позвонил Пастернаку и просто спросил, что тот думает по поводу ареста своего товарища по поэтическому цеху. И Пастернак не сказал, что возмущен. Не сказал, что ручается за Мандельштама. Он не сказал даже, что переживает за него. Вместо этого, будущий лауреат Нобелевской премии произнес, что у него с Мандельштамом имеются серьезные творческие разногласия, что они так-то даже и не друзья, и, кстати, он (Пастернак) давно хотел обсудить со Сталиным некоторые философские вопросы.
– Что ж, – разочарованно вздохнул вождь, – мы, старые большевики, лучше отстаивали своих товарищей.
И повесил трубку. И больше никогда с Пастернаком не разговаривал.
Можно сказать, что великий поэт испугался. Или как минимум растерялся. Тем более что согласно некоторым версиям Сталин еще уточнил у него, не читал ли он случайно антисталинское стихотворение Мандельштама про «кремлевского горца». Так что Пастернака можно понять. Любому на его месте стало бы страшно. Ну а дерзкий Мандельштам в итоге сошел в лагере с ума и умер там мучительно и страшно.
К чему я все это? Да, все к тому же. К тому, что однажды Пастернак испугался заступиться за Мандельштама, а потом пришла его очередь. Нет, он, к счастью, не был арестован, не сошел с ума и не умер в лагере. Он, «просто», был предан остракизму в своей стране, книга его была заклеймена, и знакомые при виде его боязливо переходили на другую сторону улицы.
А позавчера в Петрозаводске задержали Алексея Гаврилова. Талантливого тележурналиста, в самом недавнем прошлом депутата Законодательного собрания, моего коллегу и друга. Я узнал об этом на светском рауте, организованном по поводу начавшейся в Петроззаводске недели культуры северных стран. Мы кушали канапе, запивали шампанским и вели светские беседы. В частности о том, что «вы подумайте, сегодня закрыли Гаврилова». И не то, чтобы мы ужасались. Не то, чтобы возмущались. А как-то, что ли, судачили. Мол, бутерброды с рыбой чудо как хороши, на днях премьера «Иоланты», судья засудил «Баварию» и, ах да, Лешу Гаврилова арестовали.
– Что вы говорите? За что?
– Говорят, за вандализм.
– Гаврилова за вандализм? Да он же безобиден, как бабочка. Бред… О, Анна Петровна, как вам к лицу это кардиган!
Тема ушла. Забыли. Не он первый, не он последний. Время такое – всех арестовывают. В смысле, никто не застрахован. Раз закрыли, значит, было за что. Нет дыма без огня. Ну или под кого-то копают. Или кому-то дорогу перешел. Или с кем-то не поделился. И эти мысли даже как-то и не кажутся дикими. Если под кого-то копают, то можно взять кого-то другого, подержать, попугать, он, глядишь, чего-нибудь и расскажет. Это нормально. Ну а уж если не поделился или кому дорогу перешел, то тут уж сам бог велел. В такой стране живем. И, вообще, везде так. В общем, нас-то пока не посадили и на том спасибо.
И сам я поймал себя на мысли, что, если стану на эту тему писать, то обязательно нужно будет оговориться, что Гаврилов, так-то, если по-честному, то и не друг мне вовсе, в привычном понимании этого слова. Он, скорее, товарищ. Даже знакомый. Просто, знакомый. Да, болтали иногда, в футбол вместе играли. И, кстати, у нас с ним по некоторым вопросам имеются разногласия. Я, например, никогда не одобрял этого его стремления идти в депутаты… И вдруг я испугался собственных мыслей. Друг, товарищ, знакомый – какая разница? После того, как он попал в эту беду, однозначно друг. Когда все закончится, снова можно будет играть в товарищей и в противоречия. А пока нельзя. Иначе можно прекращать себя уважать.
Я же его знаю. Какой, к черту, вандализм? Почему обязательно нужно присылать за ним людей в масках и уводить в камеру? Почему сразу в камеру? Почему эта крайняя мера пресечения становится сегодня такой популярной? Что происходит?
В суд его привели в наручниках и заперли в клетке. По мнению следователя, более полугода назад он надоумил нескольких подростков написать на стенках глупости по поводу некоторых кандидатов в депутаты. Сам не писал. А, может, никого и не надоумивал. Доказательств, вроде, нет. И, как определил судья, оснований для ареста тоже нет. Нет никаких законных оснований для содержания его под стражей. Прокурор был вынужден с этим согласиться. Гаврилова отпустили. Пока отпустили.
Но я сейчас, в первую очередь, немножечко о другом. Я о том, что даже Сталин ждал тогда от Пастернака другого ответа.
