Медиа изменились. Аудитория изменилась. Граждане изменились. Международный консорциум журналистов размещает материал о том, что первое лицо государства причастно к сомнительным переводам и сделкам на два миллиарда американских долларов, но ничего не происходит. Страна живет в обычном режиме. Фейсбук постит и шарит. Френды выдают комментарии, претендующие на иронию и остроту. «Вот если бы два триллиона». «Вот если бы доказали, что он – еврей». «Вот если бы он изнасиловал виолончель».
Отсутствие перемен, в принципе, можно объяснить в довольно несложных категориях и цепочках причинно-следственных связей. Реальных или символических перемен нет и ждать их не стоит, так как пока в обществе на них нет запроса, он отсутствует, поскольку элиминировано требование на восстановление гражданского достоинства. Порядочность не входит в список значимых ценностей.
Ассанжи, Сноудены, Викиликсы и утечки с протечками приучили абсолютное большинство аудитории воспринимать извлекаемую на свет неприглядную для политиков информацию в качестве безобидного информационного шума. Более того, отталкиваясь от тезиса, в соответствии с которым все связаны со всеми, совсем несложно пойти по соблазнительному пути выстраивания догадок на тему, кому это выгодно? Тогда и рассказ о Великом виолончелисте оказывается мгновенно помещенным в спонтанно расставленные дискурсивные рамки. «Это не для российского, а для западного читателя». «Давно пора закругляться с оффшорками». «Но ведь никто не сказал, что Путин «потерял берега»». «Госдеп платит». «Посмотрим, что будет дальше, ведь Запад решил дожимать».
Электронные разоблачения – здесь не столь принципиальна личность фигуранта, хоть президент, хоть бывший премьер-министр, хоть министр, хоть лидер оппозиции – актуализируют проблему задействования демократических процедур и институтов для коррекции происходящего. Каков смысл, в чем глубинный месседж сливов, если «аналоговая» политика нечувствительна к «цифровому» импульсу? Если нет ответа на этот вопрос, то не соглашаемся ли все мы на обесценивание преступлений власти? И именно здесь остается минимальный зазор до сакраментального «Не ту страну назвали Гондурасом».
Расследовательско-публикационные потоки заполняют Интернет-пространство, скандальные сведения прочитываются, прослушки выслушиваются, фотокопии документов и видео-контент от скрытых камер просматриваются, но никакие институциональные сдвиги не наступают. Нет отставок, возбужденных уголовных дел, судов и трибуналов. Объективно говоря, это – принципиально новое состояния публичной политики. Загадочное тайное приложение к общественному договору.
Возможно, все дело в степени авторитарности власти? Народ поплачет после рано или поздно приключившейся безвременной потери, и только очередной «двадцатый съезд» реально приоткроет глаза. Возможно, определяющим выступает весь тот цинизм, которым общество кормили последние полтора десятка лет, ведь «ничего личного, только бизнес»? Возможно, в эпоху медиатизации политики у граждан повысился порог чувствительности ко лжи и лицемерию?
Однако, как говорится, выход там же, где и вход. Новая дигитализированная реальность все равно окажется сильнее тех, кого питерская подворотня учила-учила, да научила только коррупционным сделкам, откатам, пилингу бюджета и грубоватому словцу. Капля за каплей, и люди себе «галочку поставят». Из подобных сюжетов будет формироваться новая ткань ненависти и отторжения. Неприятие нынешней ситуацией в обществе со временем изменит отношение к национальному лидеру. Подобно тому, как в ноябре прошлого года, протестуя против «Платона», дальнобойщики адресовали свои мольбы и просьбы к якобы незнающему о происходящем президенту, а уже в марте «вдруг осознали», что «Платон» – это и есть президент. В данном случае время относительно. Куда важнее само движение к достижению критической массы и плотности разоблачений.
