Новость живет 24 часа. Потом, если она и остается в центре общественного внимания, начинается война интерпретаций. Обнаруживается очень ограниченное количество тем, по которым высказываются эксперты, медиа и представители политического класса. Террористическая атака во французской столице обернулась введением в стране чрезвычайного положения. Это означает пока только то, что из Республики теперь нельзя будет свободно уехать – везде, в аэропортах, на железнодорожных вокзалах и на автомобильных шоссе, будут предельно тщательно проверять документы, и в нее нельзя будет въехать без визы в течение месяца. Одновременно в средствах массовой информации оформилось и новое выражение «во Франции введен режим закрытости».
Такие слова произносятся не случайно. С одной стороны, «режим закрытости» – результат, итог, следствие. Франция сеяла ветер и теперь пожинает бурю. Франция платит за свое активное участие в дестабилизации Ближнего Востока и, вполне возможно, за излишне гостеприимную политику в отношении мигрантов, реализуемую в течение последнего года. С другой стороны, «режим закрытости» – именно то будущее, которое уготовано на ближайшее время всем нам, всему цивилизованному миру.
Совершенно виртуальный исламский «халифат», живущий вне классической картографии, системы государственных границ и сложившейся структуры международных отношений, переопределяет условности и ограничения «права на насилие». Сирийская кампания – один из фронтов. Террористические организации, запрещенные в России и Франции (и еще в полсотне стран), демонстрируют не просто потенциал агрессивного продвижения политических требований. За сравнительно короткий срок они смогли потеснить «Аль-Кайеду», затмить «Братьев-мусульман» и стать главной силой суннитской улицы. Эта армия каждый день пополняется новыми сторонниками из разных стран. Под ударом весь мир. И уже ясно, что мир будет защищаться, обороняться и, увы, закрываться и запираться на всевозможные засовы. Отстраивать новые заборы. Выстраивать массивные редуты и сложно преодолеваемые препятствия на пути оружия, преступных денег, проявлений спирали террористического насилия, но главное – идей.
В этом заключается самая неприятная правда «режима закрытости». Современные европейские государства, принимая модель мультикультурализма, отказались в свое время от ассимиляции меньшинств. Они следовали заявленным ценностям одновременного и равноправного существовании разных культур и религий в одном обществе. Это был «режим открытости», который в обстоятельствах следования либеральной идеологии поощрял раскол общества на общины по этническому и религиозному принципу. А в таком обществе рано или поздно начинаются гражданские конфликты.
Франция уверенными темпами двигалась к реализации данного сценария. Интегрировать арабское меньшинство попросту не удавалось. На сирийском плацдарме нашелся лишь повод. Теракты поставили Францию перед выбором. Национальная элита может проигнорировать случившееся. Она может запустить акции солидарности. «Я – Париж», «Нам не страшно», «Не бояться», «Не дадим себя обесчеловечить». Но не с целью извлечь уроки из ситуации, а исключительно для того, чтобы заткнуть рот критикам нынешней политической линии.
Но она может и сделать выводы. Тогда следует признать, что весь ближневосточный вектор французской внешней политик являлся ошибкой. Для того чтобы его корректировать, нужны новое целеполагание, новые идеи и смыслы. Не стоит надеяться на всесилие государства, объективность разведки, смелость дипломатии и решительность политического руководства. Их больше нет. И чем выше будет подниматься барьер «режима закрытости», тем меньше останется союзников в этом новом мире, в котором теперь надолго будет введён режим квазиизолированности, ненависти, страха и жажды мести.
https://www.youtube.com/watch?v=Q4zZeTl3PCY
Только на первый взгляд кажется, что закрытие границ и так называемое «повышение мер безопасности» не изменяют солидарность граждан и не деформируют социальные отношения. Прекращение воздушного сообщения, введение выездных виз, тотальная власть спецслужб, паранойя бесконечной мобилизации – все эти меры, предполагающие жертвование свободой ради безопасности, на самом деле приводят к единственно возможному исходу – потере и того, и другого.
